Хирург - [49]

Ближе к вечеру Эдуард принёс букет ромашек и положил на тумбочку.

— Тут про тебя в газете написали. «Проведена уникальная по сложности операция, результаты ошеломляют»… И всё такое. Прочитать хочешь?

Ольга качнула головой:

— Нет.

На кровать легла свёрнутая трубочкой газета.

— Пусть заведующий посмотрит, порадуется, там про него тоже написано. К тебе есть парочка вопросов. Менты не приходили больше?

— Нет. Скажу… что не помню, — язык еле ворочался, поэтому Ольга старалась отвечать односложно. — Поверят?

— Поверят. Бывает, что после травмы из памяти выпадают куски. Кстати, родители твои…

— Нету их, — Ольга скривилась. — Считай, умерли.

Задумавшись, Эдуард потёр переносицу, взглянул в упор:

— И что мне с тобой делать? Куда ты пойдёшь, когда тебя выпишут?

— Куда пошлют, туда и пойду. На инвалидность, — девушка сжала кулаки. — Я отчима подрезала, нарвался, гад. Меня там не ждут.

— Н-да. Документы твои где?

— На съёмной квартире, Истомина 8, 24, - сказала Ольга. — Только мать не ищи. Ей всё равно. Время потратишь.

— Отчима она подрезала…

— С такой статьёй на зоне опускают, — не выдержала она. — Но ему ничего бы не было. Он мент.

— Понятно. Сто пятьдесят вторая статья, — Эдуард вздохнул. — Ладно, придумаем что-нибудь. А теперь… Тебе будет больно говорить, но всё же попытайся вспомнить, этот подонок… кто он, откуда? Приметы какие? Марка машины? Номера? Попробую подключить ментов.

— Бычок. Тридцать три года. День рождения двадцатого мая. Говорил, что он приезжий. Машина — Мерседес… четыре места, железная крыша, кабриолетом становится. Крутая тачка. Номеров не помню.

— Это уже кое-что, — оживился Эдуард.

— Я хотела бы его убить, — проговорила Ольга. — Медленно и мучительно.

— Одно дело желать человеку смерти и другое — нажать на курок в решающий момент. Поверь, это очень трудно.

— Я должна. За то, что он со мной сделал, — она замолчала, на языке вертелся вопрос, но решиться было трудно. — Что… со мной? Я смогу ходить?

— Ты — сможешь. У таких, как мы, даже нейроны регенерируют.

— Моя голова… как мне жить с дыркой в черепе?

— Тебе сделали краниопластику демиелинизированной костью, швы снимут через пару дней. Не переживай, отрастишь волосы, дефект заметен не будет.

Какой ужас! Вместо живой ткани поставили протез — холодный, мёртвый, чужеродный. Ольга обмерла, ослабла, мир окрасился в болезненно-яркие цвета и тускнел, тускнел, тускнел…

— Эй, только не падай в обморок! — за руку ущипнули.

Темнота качнулась и рассеялась. Проморгавшись, Ольга вымученно улыбнулась, стараясь побороть тошноту.

— Богатая у тебя фантазия.

Захотелось нащупать пластину под бинтами, но руки отказывались подниматься. Знали, наверное, что лучше пока не касаться того места, где валик костной мозоли сросся с имплантантом.

Если в теле есть пусть маленькая, но неживая часть, можно ли сказать, что оно мертво на пару процентов? Как всё-таки отвратительно носить в себе кусочек смерти!

— Но ты не переживай, имплантант небольшой, сантиметров пять в диаметре.

Не переживай, да уж! Не переживай, что у тебя дырка в голове, и теперь тебе не рвануть с места, не пробежаться вприпрыжку, не нырнуть в море с волнореза; яблоко, упавшее на голову, может тебя убить. На мотоцикле, велике и роликах тоже не покататься.

— Ты быстро выздоравливаешь. Дней через десять выписать могут.

— И что? Куда меня денут потом? — она взглянула в упор — без вызова, но и без мольбы.

После недолгих раздумий Эдуард сказал:

— Что-нибудь придумаем.

Неуверенно так сказал.

— Есть же специализированные санатории, реабилитационные центры, — начала она уговаривать себя. — Там медики, оборудование… Там мне будет хорошо.

И вдруг сам собой вырвался судорожный вздох. Ольга потупилась и неожиданно услышала:

— Поживёшь у меня. Всё равно комната пустует. Обязуюсь за месяц тебя поставить на ноги. А потом сама решай: на работу, на инвалидность или ещё куда-нибудь.

Не веря своим ушам, Ольга спросила:

— Какой тебе резон со мной нянчиться?

— Я не бросаю своих в беде.

— Ты меня не знаешь! Какая я «своя»? — она усмехнулась. — Девочка с улицы.

— Ты всё со временем поймёшь.

— А я хочу сейчас понять!

— Ты ещё слаба. Подожди немного. Не нервничай. Обещаешь?

Ольга кивнула. Как всё здорово обернулось! Эд зовёт в гости. Значит, он живёт один, без семьи. Почему, чёрт побери, это так важно?!

— Только, пожалуйста, не отчаивайся, даже если что-то не будет получаться сразу.

— Спасибо, Эд. Огромное тебе спасибо.

Когда он ушёл, Ольга сжала зубы, чтобы не разреветься. Кроме бабушки, к ней никто так не относился.

Вспомнился уютный домик с длинной террасой, лимон в огромной кастрюле вместо горшка. Этот лимон не давал плодов, но бабушка всё равно его любила и ежедневно протирала листья. Ольга приезжала сюда на каникулы и была счастлива. По утрам она помогала пропалывать грядки, в полуденный зной лежала в гамаке с книжкой, а вечером доила Звёздочку — чёрную корову с белой кляксой во лбу.

Умерла бабушка от инфаркта в шестьдесят три года, Ольге тогда только исполнилось шестнадцать. Дом унаследовал старший сын, Борис. Корову продал, деньги пропил и зажил в своё удовольствие. Мать считала, что часть наследства принадлежит ей, затеяла тяжбу, проиграла и возненавидела брата лютой ненавистью.