Хиросима - [35]

Поскольку его дед размещал большие вклады в банке Хиросимы, доктор Сасаки отправился туда в полной уверенности, что получит большой заем и сможет начать свое дело. Но там заявили, что клиника в таком маленьком городке может легко обанкротиться, и ограничили его кредит 300 тысячами иен — в то время меньше тысячи долларов. Поэтому доктор Сасаки начал лечить пациентов в доме родителей жены. Он проводил простые операции — на аппендиксах, язвах желудка, открытых переломах, — а еще довольно смело практиковал все другие виды медицины кроме гинекологии и акушерства. Дела шли на удивление хорошо. Вскоре он стал принимать около сотни пациентов в день. Некоторые приезжали издалека. Банк заметил это и увеличил кредитный лимит до миллиона иен.

В 1954 году на земле, принадлежавшей семье жены, он возвел полноценную клинику — двухэтажное здание общей площадью в 280 татами с 19 койками для стационарных больных. Он финансировал строительство, взяв в банке заем на 300 тысяч иен и продав древесину с земель, унаследованных от деда. В новой клинике, с пятью медсестрами и тремя стажерами, работая без перерыва шесть дней в неделю с половины девятого утра до шести вечера, он продолжал процветать.

Задолго до этого врачи в Хиросиме стали замечать, что воздействие бомбы имеет последствия более серьезные, чем тяжелые раны и келоидные рубцы, столь заметные в первые дни. Свирепые симптомы первичной лучевой болезни у большинства пациентов со временем исчезли, но вскоре стало ясно, что хибакуся подвержены гораздо более глубоким и опасным последствиям огромных доз радиации, вызванных взрывом бомбы. Прежде всего, к 1950 году стало очевидно, что заболеваемость лейкемией у хибакуся значительно превышает норму; среди тех, кто подвергался воздействию излучения в радиусе одного километра от эпицентра, заболеваемость, как сообщалось, была в 10–50 раз выше нормы. С годами хибакуся стали бояться появления «пурпурных пятен» — крошечных поверхностных кровоизлияний, симптоматичных для лейкемии. А позднее помимо лейкемии стали появляться и другие формы рака, с более длительными периодами латентности и тоже с показателями заболеваемости выше нормы: карциномы щитовидной железы, легких, груди, слюнных желез, желудка, печени, мочевыводящих путей, мужских и женских половых органов.

У некоторых выживших — даже у детей — развилась так называемая атомная катаракта. Некоторые оставались низкорослыми, а одним из самых шокирующих открытий стало то, что некоторые младенцы, находившиеся в материнской утробе во время бомбардировки, родились с маленькими головами. Поскольку уже было известно, что радиация влияет на гены лабораторных животных, многие хибакуся боялись, что потомки выживших могут быть подвержены мутациям. (Только в конце шестидесятых анализы действительно показали некоторые хромосомные перестройки у выживших в Хиросиме и Нагасаки, и, конечно, потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы сказать, какое воздействие они окажут на потомство.) Встречались и менее опасные по сравнению с раком заболевания, которые многие врачи — и большинство подверженных ими людей — приписывали воздействию бомбы: несколько видов анемии, нарушения функций печени и половой функции, эндокринные расстройства, ускоренное старение и не то чтобы заболевание, однако неоспоримое состояние истощения, на которое жаловались столь многие выжившие.

Доктор Сасаки, который испытывал на себе только последнее из упомянутого, не обратил особого внимания на эти открытия. Он не следил за ними пристально в медицинских картах. В своем городке на холмах он редко лечил хибакуся. Он жил сегодняшним днем.

В 1963 году, желая быть в курсе последних достижений в области анестезии, доктор Сасаки посетил госпиталь Красного Креста в Иокогаме, где планировал узнать обо всем у главного врача, доктора Тацутаро Хаттори. Тот ранее, еще в больнице Хиросимы, был его начальником и возглавлял отделение хирургии, а после бомбардировки слег с лучевой болезнью и перебрался в Иокогаму. Доктор Хаттори предложил доктору Сасаки заодно воспользоваться современным оборудованием больницы и пройти тщательный медицинской осмотр, и доктор Сасаки согласился. Томография его грудной клетки показала затемнение в левом легком. Доктор Сасаки курил. Не вдаваясь в подробности того, что было известно о распространенности рака легких у хибакуся, и, возможно, предполагая, что доктор Сасаки уже и сам знает все об этом, доктор Хаттори рекомендовал провести биопсию. Когда доктор Сасаки вышел из наркоза, он обнаружил, что ему полностью удалили левое легкое.

Через несколько часов после операции лигатурный шов одного из кровеносных сосудов в легочной каверне разошелся, и на протяжении недели доктор Сасаки страдал от сильного кровотечения. К концу этого времени, когда он все еще кашлял кровью и на глазах становился совсем немощным, вокруг него собрались люди — жена, доктор Хаттори, сестра-хозяйка, несколько медсестер, — и он истолковал это как наступление смертного часа. Он поблагодарил их, попрощался с женой и умер.

Или, скорее, он думал, что умер. Некоторое время спустя он пришел в себя и обнаружил, что идет на поправку.