Хинельские походы - [9]

— Сереженька, голубок мой… Приютись под стенку. Мы на тебя сядем… Укроем. Может, спасем. А стрелять будут, изверги, так пусть уже меня, старуху, первую…

От дверей кто-то с ужасом выдохнул два слова, которые, как электрический ток, пронизали каждого:

— Бензин подвозят!..

Толпа сжалась, замерла. В напряженной тишине глядели в светлые щели дверей и стенок клуни десятки остановившихся глаз.

— Топоры бы иметь… под полою, а теперь — поздно… — вполголоса простонал Троицкий…

И как эхо передалось это слово многими:

— Поздно… поздно…

Послышались рыкающие раздраженные голоса. Было видно, как немцы били прикладами двух полицейских.

— Крепитесь, братцы! Бензин у них по дороге вытек. Глядите: везли бочку пробкой книзу. Пьяные… Теперь их за это в приклады взяли…

— Идут!

Все разом отхлынули: дверь широко раскрылась. Один из полицаев, дыша самогонным перегаром, проговорил, указывая на бугор:

— Будете запираться, все на свалку пойдете! Приказано объявить решение начальника жандармерии: вы — скот и мусор. Сто барановок расстреляем, но сто первую вышколим, проучим… А сейчас отвечайте мне: Паршкова Дарья здесь?

Дарья, молодая женщина, известная как связная подпольного райкома, дрогнула. Но ее заслонили другие.

— Не тикни…

— Я спрашиваю: Паршкова Дарья тут?

Но барановцы снова молчали… Грохнул выстрел, с крыши свалился ком снега. Женский голос выкрикнул:

— О боже!

Снова появился рябой. Он отшвырнул пьяного полицая в сторону, и человек семь вошло в клуню.

Грубо расталкивая людей и оглядывая каждого, рябой склонился над матерью Пузанова:

— На чем сидишь, паханша? — толкнул он стволом винтовки старушку.

— Я старая, сынок, больная, — залепетала перепуганная Пузанова.

— Я вылечу! — рыкнул полицай и отшвырнул старушку.

Сергей невольно приподнялся.

— Ты чего, партизанская морда, ховаешься?

Побелевший Сергей не знал, что ответить одноглазому.

Тетка Пузанова, разбитная и находчивая женщина, заголосила:

— И-и-и, Христос с вами! Какой он партизан? Это Сережа! Да он только из тюрьмы воротился…

— Из кичмана?

Полицейский кольнул острым глазом.

— В каких местах припухал?

Сознание вернулось к Сергею. Он действительно был осужден за драку с товарищами и отбывал принудительные работы.

— В Бутырках… и в Архангельских лагерях, — врал Сергей.

— А погорел на чем? — переспросил рябой, прожигая одиноким глазом.

— За револьвер засыпался… Судили на всю катушку… — отвечал Сергей жаргоном уголовников, сообразив, с кем имеет дело.

— Так ты, выходит, и взаправду — из работяг? А под подолами прячешься… Эх ты!.. Кури, друг по жизни! — И одноглазый протянул Сергею серебряную «протабашницу».

Сергей опустился на обрубок дерева и, скрутив неумелыми, трясущимися пальцами цигарку, прикурил, глубоко затягиваясь, хотя и не был курящим.

После расправы на бугре в селе начался повальный грабеж. Загорелось несколько хат. Пьяная банда карателей разбрелась по селу, а когда стемнело, поспешила удрать из Барановки, оставив людей в клуне.

Ночью барановцы разошлись по своим ограбленным, выстуженным хатам. Никому не спалось. Сергей и Мишка отогревались в теткиной хате. Пришли к ним и другие дружки — сын завхоза Троицкого и Володя Шашков из соседней деревни Муравейной. Комсомолия совещалась в эту ночь: как быть, где искать помощи, куда податься?..

— Их не найдем, конечно, в Барановском лесу, — говорил убежденно Сергей.

— Почему же конечно?

— Уж будь покоен! Ушли далеко!

— А я еще с осени кое-что знаю… — многозначительно сообщил Карманов.

Он втайне надеялся, что приведет друзей прямо к партизанам в землянку, на которую натолкнулся однажды в Барановской роще и, догадавшись, что землянка — база Фомича, никому не говорил об этом.

— Вот уйдем в лес — и все тут…

— А если жандармы там? — возразил Сергей. — Я с ними лично познакомился… Чтоб им…

— Ну так что?

— Никто теперь в лесу запросто не бывает, — поучительно заметил Сергей, и друзья еще крепче задумались.

Приехавший отряд выручил барановскую молодежь. Фомич тут же принял решение — выкопать из земли оружие и боеприпасы, забазированные райкомом на огороде Артема Гусакова, И еще до рассвета Петро, сопровождаемый Кармановым, Шашковым и тремя братьями Пузановыми, привез в Барановку тридцать винтовок, ящики с патронами и ручными гранатами.

Глава III В ХИНЕЛЬСКОМ ЛЕСОКОМБИНАТЕ

Днем отряд Фомича прибыл в Хинельский лесокомбинат.

Это был промышленный поселок, вытянувшийся под соснами в одну прямую улицу на возвышенном берегу речки Сычевки. Улицу образовали несколько десятков стандартных четырехквартирных домиков, в которых жили семьи рабочих.

Винокуренный и пенькотрепальный заводы приютились за изгибом лесной опушки на берегу пруда, где старые высокие сосны живописно перемешались с вековыми дубами, разлапым ельником и березой.

Километрах в трех на юг от лесокомбината, в открытом поле раскинулось большое старое село Хинель, от которого и получил свое название соседний лес.

По словам старожилов, лесокомбинат был расположен в таком месте, «где один петух поет на три губернии», то есть на стыке трех областей — Орловской, Курской и Сумской.

Чтобы точнее определить наши координаты, я попросил у Дегтярева карту. Это был квадратный лист километровки с надписью вверху «Эсмань». Село Эсмань было районным центром Червонного района, где возник отряд Фомича.