Хинельские походы - [57]

— Нет, хлопцы, так мы вряд ли что достанем. Хоть есть тут повозки, но, знаешь, они хитро захованы. Одно колесо тут, другое в лесу, а осью стреха от ветра придавлена. Нам бы разведать сперва, что и как. Пойдем вон в ту ободранную хатенку; видать, хозяин на фронте, одни пацанята в окна высунулись. Они то знают, кто нахапал.

Все последовали совету Гусакова и направились к бедной хате.

Улица была пустынной; большие лужи воды и грязи расплылись перед палисадниками. Местами держались еще рыхлые сугробы снега.

Хозяйка хаты оказалась молодой женщиной с красивым, но изможденным лицом.

— Вам военные повозки? — переспросила она, — Этого добра на всех хватит! Далеко и ходить не надо. Сосед мой, — она показала в окно на просторный двор, — дезертировал с фронта, понахватал всего!

— Оно сподручней бы знать, где шукать, — сказал Петро Гусаков.

Молодайка усмехнулась.

— Вон, за огородом, бревна на новое место перекатили, видите? Под ними десяток телег найдете. Сама видела, а колеса, наверное, в колодце держит… Воду через улицу приходится брать, испортил колодец: ни себе, ни людям, — в сердцах произнесла женщина. — Да еще говорит: «Деготь или мазут в колодец попал!..» Заколотил, мол, не до чистки теперь, твердой власти дожидается. Боров краснорожий!

— Точно, боров! — подтвердили партизаны.

— Вот пойдите, да и заберите все. У него и обмундирования на целый отряд хватит, как следует поищите! Мало жадюге! С побитых шипели да сапоги стягивал. Только меня не выдавайте! Вы уйдете, а мне с ним жить, ведь мы соседи.

— Молодец девка, с искрой! — восхищался Сачко. — Спасибо, в другой раз непременно на чашку чая заеду. Найдется пара горяченьких?

— Да ну вас! — смутившись, ответила женщина. — Если по делу, заходите. У меня еще корова не поена, — и она запустила ухват в печку.

— Ей-богу, заеду! С первой же оказией… Ну, пошли, хлопцы, дезертира раскулачивать!

Когда партизаны появились в усадьбе, к ним вышел хозяин, крепкий малый лет тридцати пяти, в новой фуфайке военного образца, в штанах, сшитых из плащ-палатки, в яловых армейских сапогах. Яростно лаял цепной пес.

Выслушав пришельцев, хозяин изобразил на красном мясистом лице своем крайнее изумление.

— Нет, товарищи дорогие, нет у меня телег, откуда? Кто-то неверно указал! Это, значит, чтобы отвести внимание от себя! Зна-аю я их!

Но партизаны не поверили хозяину и приступили к разборке бревен. А когда вытащили за дышло первую военную повозку, хозяин вцепился в нее и, густо багровея, прохрипел:

— Эй! Стой! Так дело не пойдет!

Хлопая плеткой по голенищу, Гусаков ехидно процедил:

— Чего же ты хватаешься за дышло? Сказал, что нема, значит, не твоя…

— Не дам повозки! У нас, может, много кой-чего есть, да все это добро нашего отряда, У нас, брат, власть своя, на месте. На самоуправство я жаловаться буду! — и он юркнул куда-то на задворки.

Не прошло и часа, как десяток военных ходов уже был подпряжен к добротным коням. Еще почти столько же нашел Ромашкин, искавший в другом конце села. Остановка была-за шворнями, но и те нашлись в курятнике.

— Не хватает только колесной мази! — деловито сказал Гусаков, осматривая покрывшиеся ржавчиной оси. — Ну, да этим добром в подбитом танке разживемся или в герасимовских куренях отыщем.

Цуканов, ездовой первого орудия, спокойный и неторопливый парень, настраивая массивные передки артиллерийской повозки, пояснял:

— Это, братцы, клад! Глядите сюда, на середину оси. Дыру видите? Сюда и опускай сверху шворень. Вот орудие и в походном положении. А облегчение-то какое! Вместо четырех коней два свободно потащат.

На соседнем огороде под стогом сена партизаны нашли еще несколько повозок, целехоньких, в собранном виде. Не хватало дышел, но это никого не смутило.

— Сами сделаем! В Герасимовке березы хватит! — заявил Гусаков. — Эти на буксире доедут, а нет — в разобранном виде довезем.

Когда обоз был готов к отправлению в Герасимовку, снова появился хозяин, но теперь уже не один. Впереди него шел с важным видом человек в черном пальто. Под мышкой у него торчал потертый портфель. За ними нехотя шел белобрысый паренек, держа за пеньковый шнур старую карабинку. Сунув руки в карманы, не поздоровавшись и ни к кому в отдельности не обращаясь, субъект заявил:

— Я запрещаю вам брать повозки! — И, немного помолчав: — Предлагаю прекратить бесчинство и немедленно покинуть село, — сказал он начальственно, с подчеркнутым пренебрежением.

Партизаны насмешливо переглянулись.

— Позвольте узнать, кто вы? — с любопытством разглядывая странного субъекта, спросил лейтенант Инчин. — От имени какого суверенного государства изволите здесь выступать? Кто облек вас такими, я бы сказал, чрезвычайными полномочиями?

— Я прокурор! — многозначительно сказала персона, оставляя руки в карманах и не глядя на Инчина.

— Что тако-о-е? — изумленно протянул Буянов.

— Не что такое, а прокурор Суземского района! И на основании кодекса гражданского права… — Тут прокурор поразил воображение партизан длинным перечнем постановлений, указов и кодексов о праве личности, собственности и правопорядке и перечислял их до тел пор, пока не был ошеломлен возгласом возмущенного Сачко: