Хинельские походы - [110]

— Вот она — Пигаревка. Мадьярский гарнизон, полиция. Мы ее обойдем влево и заночуем в районе Лукашенкова, тут где-то должна быть речонка.

В середине ночи на севере показалось большое зарево. Вскоре такое же зарево заполыхало немного восточнее. Панченко разбудил Инчина. Проснулся и Бойко.

— Не иначе, как обе Гуты мадьяры запалили, — высказал предположение Инчин. — Выжигают подлесные села, сжимают кольцо блокады. Как ни заигрывали с населением, ничего не вышло. Вот и решили превратить в пустыню всю подлесную сторону.

Утром достигли Большой Березки. Здесь фашистские палачи совершили кровавое злодеяние: село сожгли, а жителей его всех поголовно расстреляли. Убирать трупы поручили полицаям; они побросали мертвецов в колодцы, погреба, открытые ямы.

Быстро прошли партизаны страшное место. Кругом ни души. За селом в кустах мелькнул одичавший кот.

Вконец измокшие, уставшие, партизаны перешли вброд речку Знобовку.

— Я бывал здесь в разведке, знаю эти места, — сказал Инчин. — Идем на хутор Ивотский!

Ивотский хутор встретил партизан приветливо. Разговорчивый старик и табачку дал, и медом угостил. Провожая, подробно растолковал, как идти.

— Идить оттак, прямо и прямо, выйдете на шлях. То вин и йде с Старой Гуты на Нову Гуту. Нехай вас, хлопцы, бог береже…

До самого вечера шлях Новая Гута — Старая Гута занимали мадьяры. Ранним утром партизаны пересекли шлях и вошли в лес возле Новой Гуты. Раскинувшись широким табором, в лесу спасалось население Новой Гуты, бежавшее от карателей. Смерти избежали, но что делать в лесу с малыми детьми, с немощными стариками? Спасаясь, не успели захватить с собою самого необходимого.

Партизан встретили как родных, накормили, дали на дорогу продуктов.

К исходу дня путники достигли хутора Ильинского и здесь нашли Фомича.

Распоров подкладку куртки, Бойко вынул оттуда узкие ленты с зашифрованными директивами ЦК КП(б)У. Он передал Фомичу, что Никита Сергеевич очень интересуется деятельностью коммунистов подполья и жизнью населения, а также военно-политической обстановкой в оккупированных районах Украины, что товарища Хрущева крайне беспокоит тяжелое положение сумских партизан, создавшееся в результате блокады Брянских лесов войсками противника, и что партизанам в ближайшее время будет оказана серьезная помощь.

Инчин передал Фомичу наше девятое донесение.

Глава XIX „СЛОВЕН РУССА НЕ УБИЕТ“

Утром 28 июля над Хинельским лесом появился «Фокке-Вульф» — самолет «рама». Покружив на большой высоте, самолет выбросил из обоих своих фюзеляжей серебристое облако и сразу же удалился.

— Почта, хлопцы! Воздушная почта! — объявил Сачко, следивший в бинокль за самолетом, — Готовьтесь письма диплом этические читать! Ультиматум от самого Гитлера!

Между тем серебристое облако раздвинулось, обложило весь массив Хинельского леса и уже невооруженным глазом было видно, как, трепеща и кружась в воздухе, спускались на землю тысячи бумажных листочков.

Это были фашистские листовки. Противник хотел поразить наше воображение «знанием» быта советских людей, но все труды его оказались напрасными.

Ромашкин быстро, на глаз подсчитал количество сброшенной фашистской чепухи.

— На каждого из нас приходится не менее тысячи листовок, — сказал он столпившимся партизанам.

— И мильйон не подействует, — заметил Артем Гусаков, раздувая костер. — Ух, и жарко гореть будут!

На этот раз листовки оказались с иллюстрациями, они поразили партизан наивностью и предельно-глупым своим содержанием.

На каждом листке было шесть рисунков и над ними заголовок:

Судьба Ивана

Первый рисунок изображал худого, обросшего волосами, босого человека с винтовкой в руках. Он сидит под сухим деревом, съежившись, глаза его пугливо расширены, под рисунком надпись:

«Партизан Иван, скрывающийся в лесу, в вечном страхе».

Рядом другой рисунок: ветхая, с провалившейся крышей хата объята племенем, перед нею стоит изможденная женщина с младенцем на руках, рядом с нею — истощенный, оборванный подросток. Они плачут.

Надпись поясняет:

«Его семья страдает…»

На третьем рисунке изображен кудрявый дуб, на суку которого повешен Иван… На него смотрят немецкие солдаты в шлемах, с обнаженными штыками.

Надпись гласит:

«Однажды судьба Ивана свершилась — банда раскрыта».

В нижней половине листа, под жирной чертой, нарисован Василь. Он пашет плугом землю. Волы у Василя большие, сильные. Сам Василь круглый, в вышитой сорочке, с широким ярким поясом, лицо румяное, с большими висячими усами.

«Василь обрабатывает землю…»

А вот Василь в своей уютной хате. За столом сидит чисто вымытый карапуз, перед ним букварь. Ярко светит Керосиновая лампа.

Это Василь «по вечерам обучает сына грамоте…» На последнем рисунке показано хозяйство Василя: исправный дом с размалеванными ставнями, с флюгером-петухом. Во дворе — кони, коровы, жирные свиньи, породистые куры, индюки… От колодца идет к дому молодая женщина с коромыслом, она — беременная.

Надпись заверяет, что «дома все в порядке…»

Вдоль нижнего края листовки большими буквами набрана вопрошающая надпись:

«Г д е  ж е  п р а в д а?»

— Ишь ты, чем купить захотели! — говорили партизаны, рассматривая листовку. — Керосиновой лампой после электрической!..