Хинельские походы - [109]

— Кажется, Шатрищи, да нам лишь бы продуктов достать.

Родионов, Бойко и Панченко остались в лесу. Инчин с Хохловым пошли в село. Зашли с огородов. Возле сарая стояла старая бабка.

— Здравствуйте, мамаша! — приветствовал ее Инчин. — Вы не скажете, где живет старший полицейский?

— А вы кто такие будете?

— Мы — ямпольские полицаи, — ответил Инчин.

— Идить до крайней хаты, там живе, щоб ему повылазыло, — и бабка поспешила скрыться за сараем.

Ленивой походкой уставших людей Инчин и Хохлов бредут к хате полицая, Инчин вполголоса говорит:

— Будем надеяться, что он не из храбрых и не рискнет под вечер оставаться дома. Стой здесь, во дворе, а я прямо к двери.

Инчин постучал — не отвечают. Тогда он забарабанил сильней, Хохлов увидел, как вдруг с боковой стороны дома открылось окно и из него выскочил полицай с винтовкой в руках.

Хохлов выстрелил на вскидку, но промахнулся, полицай юркнул за угол. В тот же миг с другой стороны села длинной очередью застучал пулемет. Хохлов побежал за угол соседнего дома. Переждав минуту, Инчин постучал в окно. Показалась женская голова.

— Хто вы такий?

— Свой, а де Иван? — спрашивает Инчин, назвав первое пришедшее в голову имя.

— Та вин за сараем сховався.

«Угадал, что Иваном зовется!» — подумал Инчин. — Эх, уйти бы, только как же без продуктов… — и дружеским тоном продолжал: — Так зови его в хату! Чудаки, даром стрельбу подняли!

Жена полицая пошла за сарай, а Инчин притаился у окошка, зажав в руке гранату-лимонку. Стукнула дверь, полицай с женой вошли в хату. Рванув кольцо, Инчин бросил в окно гранату и метнулся за угол.

Ухнул взрыв: вырвало оконную раму. Совсем близко, через два-три дома затрещал автомат, к нему присоединились выстрелы из винтовки.

Перебежав улицу, Инчин постучал в дверь. Из-за сарая показалась голова Хохлова, потом и сам он, улыбающийся, с узлом в руке.

— Беда да и только, дверей не отпирают, боятся! — сказал он. — Тут тоже полицай живет, — и он показал на избу, возле которой они стояли.

— Я отучу их бояться, — говорит Инчин. Он подходит к окну, стучит и просит: — Подойди, хозяйка, не бойся!

В окне показалась женщина.

— Давай три буханки, три горшка с молоком, яиц, сала, иначе — видишь? — Инчин показал гранату.

Перепуганная полицайша подает в окно хлеб, молоко, сало — в том порядке, как было сказано.

— Вылей молоко в ведро, — приказывает Инчин.

Хозяйка исполняет. Инчин берет продукты и вместе с Хохловым бежит за сарай.

— Каким путем уходить? Где они попрятались? — спрашивает Хохлов.

— Прямо пойдем, не заметят — уже темно, — отвечает Инчин.

Но предатель уже целится в партизан из-за укрытия. Гремит винтовочный выстрел. Из рук Хохлова падает сперва узел с продуктами, потом — винтовка; он отступает на три шага, расстегивает пояс с подсумком и тяжело опрокидывается на землю.

Инчин оставляет ведро и с самозарядкой наизготовку обегает сарай со двора. В это время полицай подошел к Хохлову, намереваясь обыскать его. Очередь из самозарядки — и полицай, выронив винтовку, опускается на колени. Из-за соседнего сарая выглянули еще два полицая, Инчин стреляет. Они бегут. Третьей очередью лейтенант добивает повисшего на заборе предателя, а сам торопится к своему другу.

— Жив? — спрашивает он, склонясь над ним.

Хохлов стонет, лицо его кривится от боли, он с трудом произносит:

— Не бросай меня…

Вдруг застучали два пулемета; трассирующие пули певуче пронеслись над крышей сарая. Закинув на спину винтовки Хохлова и полицая, Инчин поднимает раненого и несет его через огороды к лесу. Без умолку строчат пулеметы. Тяжело дыша, Инчин идет, с трудом переставляя ноги. На опушке леса он свистнул. Ему ответили двойным свистом.

— Ко мне, ребята! — кричит Инчин и через минуту передает раненого подбежавшим, а сам садится на землю и поникает головой.

— Наелись! — с болью произносит Панченко.

Они наскоро перевязывают Хохлова. Кровотечение не останавливается. В селе всё еще стреляют. Инчин и Родионов крадучись идут за оставленными на улице продуктами. Бойко пытается напоить Хохлова молоком. Раненый захлебывается, стонет.

— Ой… молоко… теперь уж отпился…

Сладив из веток носилки, положили на них Хохлова и понесли медленным, осторожным шагом. Хохлов часто просит пить. В полночь партизаны останавливаются в густом лесу на ночлег. Жаром пышет от Хохлова. В бреду он разговаривает с родными своими, наказывает им что-то, кричит и мечется.

Партизаны по очереди дежурят возле раненого, не в силах чем-либо помочь ему.

На рассвете Панченко говорит:

— Хлопцы, Хохлов помирает.

Скупая слеза поползла по небритым щекам Панченко. Он украдкой смахивает ее и долго смотрит на спокойное лицо друга, покрывающееся восковой желтизной. Штыком от немецкой винтовки партизаны поочередно копают могилу, а перед тем как опустить в нее мертвого друга, каждый поцеловал его в лоб. Панченко отвернулся и горько заплакал. Потом, спохватившись и словно прося извинения, сказал:

— Что это я…

Положили друга в яму, накрыли платком лицо, и посыпалась песчаная земля, мелко перемолотая руками боевых друзей…

Инчин дал передохнуть крохотному отряду только у железной дороги Знобь-Новгородская — Михайловский Хутор. Разостлали на земле карту, определили свое местоположение. Инчин сказал: