Химеры Апокалипсиса - [30]

— Ну же, Бобби, отстань, — детектив не без труда оттащил от меня настырную собаку. Я рассмеялась:

— Ты назвал его Бобби5?

— Думаешь, Джо будет против? — невинно спросил Морган.

В боулинге нас уже ждали. С трудом убедив охранника впустить нас вместе с собакой (подействовало лишь удостоверение частного детектива), мы уселись за столик, уставленный стаканами с пивом с закусками. Кроме нас, Квик пригласил пару своих приятелей из полиции — молчаливого и застенчивого толстяка Мартина и Грега, молодого парня со смешными усами, своего младшего брата Энтони (такого же рыжего и серьезного) с его хохотушкой-женой Клариссой. Наш Бобби произвел фурор. Обалдев от такого внимания, бульдог развалился под столом кверху пузом, щедро орошая наши ноги слюнями. Моя футболка Квику так понравилась, что он нацепил ее прямо на праздничную рубашку, немало нас насмешив. Выпив пива, мы разделились на команды и принялись катать шары на счет. Нас с Клариссой оценили за одного мужчину, так что в нашей команде оказалось четверо — мы, девушки, и Грег с Мартином. Джо, Энтони и Морган играли против нас. Конечно, нас разбили в пух и прах. Потом настала очередь виртуальных игровых автоматов. Тут уж мы взяли реванш. В общем, вечер удался. Повеселившись в боулинге, мы на пару часов заглянули в диско-клуб, а напоследок прокатились на чертовом колесе в парке аттракционов. Мы с Морганом сидели бок о бок, любуясь огнями ночного города с умопомрачительной высоты, и вряд ли в тот миг во всем огромном мире нашелся бы человек, счастливее меня.

Увы, дорога домой оказалось такой короткой! Двадцать минут смущенного молчания, и вот мы уже прощаемся у крыльца. В доме было темно — видно, Тихорецкий лег, не дождавшись меня.

— Ну что ж, я пойду. Уже поздно, — сказал Морган, переминаясь с ноги на ногу. Мы стояли так близко друг от друга, что мне казалось, будто я чувствую биение его сердца.

— Хорошо. Мне понравился вечер.

— Мне тоже, Энджи. Очень. — тихо произнес он.

Он чуть подался вперед, словно бы для поцелуя, и я отпрянула, неожиданно испугавшись.

— Мне пора, правда. Спокойной ночи, Морган.

— До завтра, Энджи.

Я подождала, пока огни кэба не скроются за поворотом, затем толкнула дверь и вошла в темноту. По дому гулял сквозняк, окна в гостиной были подняты. Я нащупала выключатель, щелкнула, но свет не загорелся.

— Тьфу, опять пробки перегорели, — вздохнула я раздраженно. Поколебавшись, прошла в кухню, порылась в шкафчике, выудила фонарик. Ярко-желтый неровный кружок заплясал по ступеням. Я шла осторожно, медленно, нервно озираясь по сторонам. Было очень холодно и пахло чем-то… знакомым. Неприятным.

В коридорчике наверху было еще холоднее. Я уже хотела войти в свою комнату, как вдруг заметила, что дверь в спальню Тихорецкого приоткрыта. Странно. Освещая себе путь фонариком, я двинулась вдоль стены, споткнулась о раскиданные у порога тапки и с чертыханьем влетела внутрь. Луч света скользнул по полу и взметнулся вверх. Что это такое темное застыло перед окном?

Фонарик вывалился из моей ослабевшей руки.

Никита не спал. Он был мертв. Кто-то располосовал его на тонкие лоскутки и подвесил за шею к потолку. Такого я не видела в самом страшном фильме ужасов. Весь пол, стены и даже мебель были забрызганы темно-красной кровью. Тонкая струйка ее стекала с неестественно вывернутой ноги Тихорецкого и капала в огромную лужу на полу. Вместо груди, шеи и живота у моего друга было одно сплошное красное месиво. Разбитые очки сползли и болтались на ухе. Глаза — вернее, черные провалы, оставшиеся от них, — смотрели прямо на меня, язык вывалился и прилип к подбородку. Страшно разило серой.

Я зажала руками рот, из горла вырвался какой-то булькающий звук. Затрясла головой, попятилась. И наступила на что-то твердое и упругое. Посмотрела вниз — и вот тут не смогла сдержать вопля. У стены распласталось раздавленное тельце бедной Клео. Лапки вывернулись под разными углами, позвоночник был сломан, а в зубах, все еще оскаленных, торчал пучок белых перьев. Я опустилась на корточки, коснулась бока своей любимицы. Лед.

— Клео, — зарыдала я, — Клео, малыш…. Клео… Клео…

Взяв окоченевшее тельце на руки, я прижала его к груди, вышла из комнаты, качаясь, словно пьяная, спустилась по лестнице, выбежала во двор. Рыдания медленно переросли с какой-то животный вой. Стоя посреди дороги, я плакала, баюкала мертвую кошку, не зная, что же делать. Потом машинально достала из кармана куртки мобильный видеофон и набрала номер Моргана. Толком объяснить, что произошло, я так и не сумела — из горла рвалось одно бессвязное бульканье, но детективу хватило вида моего залитого слезами лица.

— Я еду, Энджи! Я сейчас буду! — закричал он.

Я выронила мобильник; он покатился по асфальту. Я постепенно перестала всхлипывать, села на бордюр тротуара, уложила Клео на колени. Глаза у нее остекленели, мордочка как-то заострилась.

Уже через пять минут вдали завыла полицейская сирена. Я все помнила как в тумане — приезд полиции, какие-то расспросы, беготня, накинутое мне на плечи одеяло. Потом приехал врач, сделал мне укол, кто-то вынул из моих одеревеневших рук тело Клео. А потом надо мной склонилось бледное лицо Моргана. Он что-то говорил, но слова рокотали где-то далеко за гранью моего сознания…Помню, как внезапно очутилась в его теплых, надежных руках, как меня куда-то понесли… И — темнота.