Химера - [39]

— А с «черной вдовой» что случилось?

— Ничего не случилось. Живет-поживает, мед-пиво попивает, дальше гадости думает и козни строит. Но это другая сказка. Она еще не дописана, — закончил он и ткнул в чебурек грязным пальцем с кривым ногтем. — Будешь это жрать?

— Нет, это я для тебя купил. Так и знал, что понадобится. Сразу увидел, что ты голоден! — утопая в злости, бросил я.

— Хороший ты человек Во…  ва…  ве…  — начал хвалить меня «философ», но вдруг ненадолго запнулся и глянул по сторонам. — Вовек тебя не забуду!

— Приятного аппетита! — широко улыбаясь, произнес я.

Затем глотнул ядрено пузыристой, аж до слез, жидкости из стакана и направился к выходу. Они тут, что, все сговорились? Что творится у них в голове? Полная бредятина…  Какие там у Василия Федоровича тараканы — мадагаскарские шипящие? Алкоголь добил его и так обреченный мозг, и он теперь пишет сказки, рожденные галлюцинациями? Ладно, все к лучшему. Я хотя бы этой отравы не наелся, которую здесь чебуреком называют.

Хотя нет, все-таки отравился…  Зря я эту насыщенную «Силби-любовью» кока-колу хлебнул. И кто только этому напитку такое название придумал? В нем точно допустили ошибку — в первом слове должно быть две буквы «а».

— Дяденька, дай пяточек серебряный! — крикнул нагловато-хамоватый беспризорник и дернул меня за рукав.

— Что? Кто тебе сказал?.. Ты у меня его хочешь сп…  — выругался я, останавливаясь у дверей.

Руки уже обыскивали карманы. Монетка лежала на месте.

— Дяденька, у тебя точно кукушку рвет не по-детски. Мажоры без денег по кабакам не ходят. Просто так никто никому ничего не дает. Гони монету…  Пожалуйста!

— Да понял я уже. Вот держи соточку рублей. Клей только не нюхай.

— Что не делать? О-о! Благодарствую, милостивый государь, за добро такое вам вернется! — бормотал беспризорник и раздавал виртуозно-замысловатые реверансы с выпученными глазами. — Благодарствую, милостивый государь…  Благодарствую…

Но лишь до тех пор, пока не забрался в толпу ротозеев, где и растворился бесследно.

Сумасшедший дом, а не кафе. Псих на психе сидит и психом погоняет…  А где-то ведь еще управляющий псих должен быть.

— Не все, что ты видишь, на самом деле то, на что оно похоже. Удачи, пилигрим, она тебе еще понадобится. Силби знает, что в зеркале души все…  — бросил вслед бармен, но до конца я не расслышал. Дверь захлопнулась раньше.

Я сделал еще пару шагов, переваривая услышанное и увиденное, но тут мозг пронзила пугающая мысль. Словно серпом по яй…  по срамным причиндалам Урана, как сказал бы Рихтер. Только теперь до меня дошло, что показалось парадоксальным в его словах. Что так пугало и настораживало. Точно! Акцент…  Он произнес последние слова без акцента, на чисто русском языке.

Бежать отсюда без оглядки, бежать сломя голову! И чем быстрее, тем лучше…

* * *

Информационное табло показывало, что до отправки поезда еще одиннадцать минут…  Но стоял он на последнем пути.

Я побежал, словно ветер, по бесконечному обволакивающе-темному туннелю, расталкивая зазевавшихся пассажиров на пути. До тех пор, пока не увидел забрезживший нереально яркий свет в его конце. Пространство расплывалось от запредельной космической скорости. Еще немного усилий — и выскакиваю к манящему источнику, пролетая по три ступеньки за шаг.

Разбитый фонарь. На рельсах спит железный монстр. На небе одичавшая пузатая луна, освещающая безлюдную платформу. И больше ничего…  Странное ощущение, будто меня коварно обманули и чего-то лишили…  Может, всепоглощающего покоя…  В сторону бредовые мысли!

— Добрый вечер! Успел! — заскакивая на ступеньки поезда, сказал я проводнице со строгим лицом.

Она даже не улыбнулась и остановила меня на полпути раскрытой ладонью.

— Здравствуйте! Опаздываете, гражданин. Нехорошо это…  И неправильно. Поезд не должен ждать опоздавших. У него же расписание. Самым важным себя считаете, а люди страдают, когда давно уже ехать должны. Документы ваши предъявите и проездной билет, — отчитывала меня проводница.

Как будто она моя мать и мне лет четырнадцать. И я не на поезд опоздал, а домой приполз после недельного загула. Пьяный, укуренный и в изодранной одежде со следами крови. Хотя действительно странно…  Почему поезд по-прежнему на перроне? Минуты три назад должен был отправиться.

— Да что вы так все близко к сердцу воспринимаете? Ну, опоздал, со всеми бывает.

— Вот поэтому так и живем, что каждый только о себе любимом думает. Не бывает это со всеми. Все уже давно в вагоне сидят, вашу персону ожидают.

Проводница скрупулезно проверила каждую букву в билете. Потом долго смотрела то на меня, то на фотографию в паспорте. И лишь, когда ее все устроило, буркнула: — Проходите, господин Ветров, все у вас в порядке. Белье будете брать?

— Только шелковое, на остальное у меня аллергия. Чешуей покрываюсь и на людей бросаюсь, — попытался я ее рассмешить, проходя в вагон с милой улыбкой, но безрезультатно.

— Неуместны ваши несмешные шуточки. Как шут, ей-богу, себя ведете. Взрослый человек…  Еще шапочку с бубенцами в следующий раз нацепите.

— Вот, блин, забыл взять-то…

— Как только поезд тронется, я к вам подойду, — сказала она и отвернулась, давая понять, что разговор закончен.