Химера - [41]

— Устала я от бардака и детей неугомонных в вагоне, — продолжала оправдываться она, теребя верхнюю пуговицу на форме. — Давно едем. Вот и срываюсь почем зря. Может, вам чай или кофе?

— Да ничего страшного, — ответил за всех Артем. — Мы попозже кофе закажем. С коньяком подадите?

— Если надо, сбегаю в ресторан, — ответила озадаченная проводница.

Судя по эмоциям, она с трудом подавляла в себе желание уже за ним побежать.

— Не стоит, сами справимся. Я пошутил.

— Я, наверное, свободна? — как-то неуверенно спросила проводница.

— Ну, мы вас вроде железными наручниками к батарее не приковали, у нас все по согласию…  Если желаете, то присоединяйтесь, — попытался отвесить шутку Михаил, освобождая для нее место.

— Пожалуй, я лучше пойду, если вы, конечно, не против, — протянула она и, не услышав просьбы остаться, испарилась где-то в коридорах вагона.

— Что с ней случилось? Кто это ей на хвост наступил? — разорвал я молчание, повисшее в тяжелом воздухе. — То хамит безбожно, то извиняется за все сразу.

— Тебе тоже нагрубила? Меня без порошка стирала. Типа из-за таких, как я, скоро колеса у поезда квадратными станут, — сказал «Алексей Попович», потянувшись почти от одного окна до другого. — Говорит: тебе надо сразу три билета в кассе покупать.

— Она и мне дерзила. Палочкой я ей, видите ли, весь пол истыкал. Летать мне, что ли, учиться, — потряхивая посохом с серебряным набалдашником, причитал захмелевший Рихтер.

— И мне…

— Ну, тогда я за всех нас отомстил, профилактику не зря ей провел, — похвастался Артем, потирая ручищи и ухмыляясь.

— Ты хоть ее не бил своими кувалдами? — возмутился Миша. Затем вытянулся струной, сощурил глаза и подбоченился.

— Нет, конечно. Что я на зверя похож? Слова гораздо убедительней, чем тумаки.

— Если начистоту, то сходство есть…  Вон ты какой здоровый! Я даже испугался, когда ты в купе наше свернул, — сказал я на полном серьезе.

— Ну, что ты так, Владимир. Я же добрый на самом деле.

— Ага, прям крокодил Гена, — разошелся не на шутку его товарищ. — Осталось гармошку купить и в зоопарк устроиться! Словами он ее убедил…  Авторитет ее твой покорил, который два метра в обхвате, — несильно ударив в живот Артема, протараторил улыбчивый Михаил.

— Я ведь могу и обидеться — без меня будете пить, — надув по-детски губы, пробубнил громила.

— Все-все…  Завязываю…  Рот на замок, замок на ключ, а ключ в непроходимое болото.

— Да, наговорила гадостей кучу…  Думала, счастливей станет? — произнес я и постучал пустым стаканом по столу.

— Ковш с помоями вылила…  Одинаковые примерно ощущения, — согласился Артем и на автомате повторил жест.

— «И, как пчелы в улье опустелом, дурно пахнут мертвые слова…» — нараспев процитировал строчку из чьих-то стихов Рихтер и уселся с задумчивым видом. Словно мыслитель в часы прозрения, подперев подбородок рукой.

— Бегу-бегу, мальчики…  Сейчас все будет, — голосом бабули передразнил Михаил и приступил к выполнению прямых обязанностей.

— Что бы мы без тебя делали, Миша? — произнес я, ободряя его довольной улыбкой.

— Да, куда вы без меня-то…  пропадете.

— Мощь слова и сила его истинная сокрыта внутри нас. Только мы легитимны над собой и собственной совестью. А слово — это неподкупный всеми деньгами мира инквизитор с мечом правосудия в руках. Он, может, нам как помочь, так и навредить. Волшебным образом исцелить или убить. Поработить грешную душу или дать неограниченную свободу…  — ронял твердые как камень слова Рихтер.

— Этому больше не наливать, — вставил пять копеек Михаил, разливая очередную порцию отменного напитка.

— Что значит: не наливать? Еще как наливать! Я только от прелюдии к процессу, так сказать, перешел, — парировал Альфред.

По вагону прокатился раскатистый смех и прозвучал новый тост:

— За силу слов!

— Да ладно вам, герои недоделанные. Напали на беззащитную женщину. Пять с половиной головорезов на одну, — продолжил разговор Рихтер, сбросив с лица хмель.

— Что это за арифметика такая загадочная? — спросил Артем.

— Обычная арифметика: ты за троих сойдешь, Миша с Вовой по одному, а я, как самый старенький, за половинку. Ровно столько, сколько говорил, и получается.

— Ну, во-первых, мы ей войну не объявляли — она сама начала, а во-вторых…

— А, во-вторых, надо умнее быть и не опускаться до ее уровня. Вы сами-то попробуйте шесть суток в одну сторону проехать под перестук колес, а потом еще и обратно, — запыхтел экстравагантный старичок, перебив Артема. — И это при условии, что она, в отличие от нас, работает, как пчелка, от рассвета до заката, а не водку пьянствует. Мне приходилось в Благовещенск пару раз прокатиться. Поверьте мне — радости мало. К концу пути это все напоминает сумасшедший дом. Причем ты в нем не на второстепенных ролях и даже не санитаром работаешь.

— Что вы там забыли? — спросил Михаил, заинтересовавшийся темой.

— По делам ездил. Друг у меня там живет — подполковник ФСБ Анисимов. Эх, жизнь меня раньше мотала по закоулкам, темным и не очень.

— Много путешествовали? Может, расскажете?

— Не просто много…  Мне проще на глобусе показать места, где я не был, чем перечислять, где был. Везде моя нога побывала и потопталась. И в пустынях, и в степях, и в джунглях…  Даже в Арктике был…  Но я не об этом говорил…