Химера - [38]

— Что…  Что вы сказали? — в крайней степени удивления спросил я его.

Пульс участился. Башенки спокойствия трещали по швам, потеряв прочный фундамент в болоте бессмыслицы. Вновь мне говорят про какие-то ответы в себе. Что за фигня творится?

— Я говорю: котлеты себе…  Ну, эти…  Которые в булочке с кунжутом…  Не бери, когда в «McDonald» s» придешь. А лучше вообще не ходи. Ни к чему тебе чужеродная еда и питье, русской душе противное. До добра не доведет, поверь бродяге. Я много чего видел и пробовал. Тебе такое даже в страшном сне не приснится. А не хочешь мне верить, поверь Силби. Он много знает и всегда говорит правду. Конечно, когда хочет.

— А…  Послышалось, видимо…  И что с ними не так? Мне даже интересно.

— Интересно? Это хорошо…  Была тут одна история пустяковая с моим закадычным другом. Ну, как с другом, со знакомым…  Да и незнакомый он мне вовсе, так, бухали с ним до желтизны в глазах. Да еще по помойкам искали вещи несуществующие.

— Двигатель вечный, что ли, искали?

— Не-а, мы не по этой части. И вообще, не перебивай. В институте он работал. Мыслителем был когда-то давно, целую вечность назад. Хотя, может, всего и крошечку от нее…  самую крохотулечку. Не туда уже понесло что-то…  Неважно это совсем…  Предыдущее все сотри без сожаления и пощады, да заново начнем.

— Что стереть?

— Ну, эти рассуждения из памяти сотри. Лишнее…  У меня другая мысля зародилась.

Странный он все-таки. Такое впечатление складывается, что он на самом деле о себе рассказывает. Ладно, посмотрим, что дальше будет.

— Все сделано, учитель, слушаю и внимаю, — съязвил я, но бомж этого и не заметил.

«Философ» выловил из кучки мусора на столе грязный стакан с непонятной жидкостью, допил и с умным видом продолжил: — В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был молодец. Не мудр он был, но и не глуп. Не красавец, но и не чудище лесное безобразное. Не злой он был, но и добрым не назовешь. Обычный он был, такой же, как и все, нейтральный. И вот однажды под покровом ночи в полную луну пришла к молодцу величественная «черная вдова». Будем так величать эту мамзель, надо же ее хоть как-то называть. Сама-то она уже и не помнит, как имя ее звучало. Да оно и понятно, старенькая. Столько жизней прожить…  Душа у «вдовы» была чернее черного, но тело молодое и красивое. Попросила его она о просьбе нелепой и несуразной. Хотя у каждого свои в голове рыжие тараканы шныряют.

— Какие еще тараканы? — уточнил я, для того чтобы поддержать беседу.

— Тараканы? Да разные… У кого покрупнее, у кого помельче. Сказка не об этом, не перебивай…  Но отказал ей молодец. Не буду, говорит, такими делишками гнусными заниматься. А она ему мешочком с золотыми звонкими трясет перед лицом тощим и посмеивается: «Будешь, куда ты денешься». На те деньги можно два раза по полцарства купить и еще бы на обмыть осталось. И сломалось что-то у «молодца» внутри, хрустнуло, как ветка на дереве вековом, внутри червями изъеденная. Сделал он гадость для нее, и отдала она ему обещанное…

— Причем тут котлеты, если не секрет, конечно? — перебил я увлеченного бомжа-мыслителя.

— Да что ты за кадр такой?! Все время перебиваешь. Слушай…  Пропустишь самое важное, — одернул меня «Дед Мороз» и поднес немытый палец ко рту. Радует, что к своему.

— Истину глаголишь, Аркаша, — назидательным тоном сказал «философ». — Но ты на него не серчай. Зеленый он еще.

— Да вижу я, Василий Федорович, что он только с грядки «вылупился». Ему еще расти и расти…

— Я вам не мешаю меня обсуждать? — спросил я с иронией, стряхивая на тарелку укроп с чебурека.

— Не мешаешь, — ответил бомж по имени Василий. — Тьфу на тебя, весь настрой сбил…  Салабон…  Вот как мне теперь продолжать?

— Не обращай внимания, рассказывай, — приободрил напарник и похлопал его по плечу.

— Да-да! Не обращайте на меня внимания — продолжайте.

— Короче, пошел он в магазин, прикупил самый дорогой коньяк, который увидел. «Ненси Хо», что ли, назывался…  В харчевне сандвич заморский взял. Он давно уже о нем мечтал. Год…  Может, полтора стекла закусочной до блеска нализывал, что даже после него и не перемывали, — бормотал «философ», сглатывая обильную слюну.

Ну вот, наверное, до котлет добрались, уже вперед. Все-таки он про себя рассказывает, теперь я в этом уже не сомневаюсь. Конспиратор фигов!

— Дак вот…  Устроился он, значит, на вымышленном троне поудобней и приговорил с ходу литрушку отвара божественного, в прикуску с чудом чужеземным. Дальше все как во тьме, ничего не помню. Вернее, знакомый не помнил…

— Я понял, что знакомый. Можно не уточнять.

— Только утром молодец узнал, что просьба «мамзели» вовсе и не такая уж и нелепая была. На самом деле, до мелочей продуманная. Он ведь оказался лишь снежинкой на айсберге, об который «Титаник» споткнулся и в морскую пучину ушел.

Хитросплетение его слов начинало меня напрягать. Нити связи со здравым смыслом ускользали из рук. Вроде он и не пил, но развозило его все больше.

— И?.. Котлеты-то причем? А вдова эта кто такая? Ничего не понял…

— Да что ты такой непонятливый! Ласты он склеил. Копыта отбросил. Душу господину отдал. Простите меня, конечно, многоуважаемый, но что вам больше нравится, то и выбирайте, — пробубнил «мыслитель» и уставился на меня не моргая.