HHhH - [34]

Гитлер может спокойно готовить свой визит в столицу Чехии — город «обезопасили» еще до конца дня. По берегам Влтавы мирно проходят конные части, объявлен комендантский час: чехам запрещено появляться на улице после двадцати часов; у входа в официальные здания расставлены часовые, у каждого — винтовка со штыком. Прага сдалась без боя. Грязные мостовые, мокрый снег… Для чехов начинается долгая, очень долгая зима.

85

Мимо бесконечной, ползущей, как змея, по обледеневшей дороге колонны солдат с трудом продвигается к Праге кортеж из «мерседесов». В путь отправились самые видные персонажи гитлеровской клики — Геринг, Риббентроп, Борман. А в личном автомобиле фюрера рядом с Гиммлером сидит Гейдрих.

О чем он сейчас думает — сейчас, когда после долгой дороги они прибыли наконец к месту назначения? Волнует ли его красота «города ста башен»? А может быть, его не занимает ничто на свете, кроме предоставленной ему из ряда вон выходящей привилегии? Или его раздражает, что кортеж все время путается и с трудом отыскивает дорогу в городе, которым фюрер овладел только сегодня утром? Или… или его похожий на счетную машину мозг уже начинает планировать невиданную карьеру с истоками здесь, в древней столице Чехии?

Будущий Пражский палач, тот, кому сами чехи дадут еще и прозвище Мясник, знакомится с городом богемских королей: улицы безлюдны, опустошены комендантским часом; на заснеженных и грязных мостовых — отчетливые следы колес и гусениц немецкой армии; в только что занятой оккупантами Праге все спокойно, и это впечатляет; в витринах лавок — хрустальная посуда или колбасное изобилие; в центре Старого города — оперный театр, где дают моцартовского «Дон Жуана»; движение левостороннее, как в Англии; к замку, стоящему на холме в прекрасном одиночестве, ведет вьющаяся серпантином дорога; главные ворота — они под охраной эсэсовцев — украшены статуями — великолепными, но вызывающими тревогу…[109]

Кортеж подъезжает к зданию, которое еще вчера называли президентским дворцом. Сегодня — совсем другое дело: над Градчанами полощется флаг со свастикой, и это означает, что прибыли новые хозяева. Когда Гаха вернется из Берлина, — а пока поезд президента, очень вовремя застрявший в Германии, так еще и не пришел — его проведут через служебный вход. Думаю, он, обрадованный накануне тем, что его принимали как главу государства, до конца прочувствует всю иронию этого нынешнего унижения. Президент теперь всего лишь марионетка, и мы ему это покажем.

Гитлеровский кортеж располагается на постой в замке. Фюрер поднимается наверх. Есть знаменитая фотография: Гитлер стоит у открытого окна, опираясь ладонями на подоконник, и всматривается в лежащий перед ним город. Лицо у него при этом очень довольное. Потом он приказывает устроить для него ужин при свечах в одной из столовых, и Гейдрих обязательно запишет, что фюрер выпил самого знаменитого чешского пива — Pilsner Urquell[110] — и закусил его ломтиком чешского же окорока, а ведь он обычно не пьет и он вегетарианец! Обычно, но не теперь. Теперь он это делает, повторяя, что Чехословакии больше не существует. Наверное, хочет отметить важность для Истории этого дня, 15 марта 1939 года, еще и отступлением от правил, от собственных привычек.

86

На следующий день, 16 марта 1939 года, Гитлер выступает с таким заявлением:

«В течение тысячи лет провинции Богемия и Моравия составляли часть жизненного пространства германского народа… Чехословакия показала внутреннюю неспособность выжить и поэтому ныне пала жертвой фактического распада. Германский рейх не может терпеть постоянные потрясения в этом районе, и теперь он намерен восстановить основания разумного порядка в Центральной Европе. Ибо тысяча лет исторического развития уже доказала, что благодаря своему величию и внутренним качествам лишь германский народ может осуществить эту задачу»[111].

Затем, ближе к вечеру, он покидает Прагу, и больше никогда ноги его здесь не будет. Гейдрих уезжает вместе с фюрером, но он-то вернется.

87

«В течение тысячи лет провинции Богемия и Моравия составляли часть жизненного пространства германского народа…»

И впрямь — за тысячелетие до того, в X веке, во времена, когда Богемия еще не была королевством, а правитель Саксонии еще не встал во главе Священной Римской империи германской нации[112], князь Вацлав I[113], известный как самый почитаемый чехами покровитель Чешских земель святой Вацлав, вынужден был стать данником не менее известного Генриха I Птицелова[114]. Тем не менее Вацлав сумел сохранить независимость своей родины, и немецкие колонисты — многочисленные, но мирные — обосновались в Богемии только три века спустя, а сама Богемия всегда играла в империи первые роли[115]. Начиная с XIV века король Богемии был одним из семи курфюрстов, «князей-выборщиков», которым доверялось избрание императора, и ему присвоили статус «архивиночерпия». Один из императоров был одновременно и королем Богемии — прославленный Карл IV, Люксембург по отцу, но Пршемыслович по матери[116]. Это он, получех-полунемец, сделал Прагу своей столицей, это он основал первый в Центральной Европе университет