Херсонеситы - [6]

– Ой, Дионисий! Мы шли к дому Епифания. Вдруг в стене открылась калитка, и оттуда выбежал щенок. Я, правда, тогда еще не знала, что это – щенок. Отскочила, а он – представляешь! – он подошел и лизнул мою ногу! – Дайона засмеялась и тут же с гордостью показала то место, по которому прошелся мягкий язычок. – Я наклонилась и провела рукой по его спинке. Знаешь, у этого щенка была такая мягкая шерстка. И мокрый холодный нос. Так смешно! Мне захотелось с ним поиграть, но из калитки вышел большой мальчик и забрал собаку. Дионисий, почему у нас в усадьбе нет таких?

– Не знаю. В городе собак мало. Может быть, если мы попросим отца, он нам раздобудет одну… Ну, теперь ты покажешь, что нарисовала?

– Ладно! Только гляди не очень долго.

Дионисий взял пинакс. Несмотря на семилетний возраст, глаз и рука сестры были точны. Щенок, созданный стилосом, был именно щенком, хотя и недостаточно прорисованным.

– Хорошо получилось. Даже я так не смогу, – похвалил сестру Дионисий. – Но все-таки объясни, почему мне нельзя долго смотреть на твою собаку?

– Я скажу, только ты никому больше не говори, ладно?

– Ладно, ладно… Когда ты мне скажешь, я тебе тоже кое-что скажу.

– Скажи сейчас! – вскочила Дайона. В голосе брата она расслышала намек на предстоящие приключения.

– Нет уж. Как было договорено. Сначала ты.

– Тогда слушай. Я хочу нарисовать этого щенка очень-очень хорошо. А потом пойду в храм Артемиды и попрошу, чтобы она превратила нарисованного щенка в настоящего. И тогда у нас с тобой будет собака. Как ты думаешь, Дионисий, у меня получится?

– Но, Дайона, богам нелегко превращать нарисованных собак в настоящих.

– А если я свою нарисую очень-очень точно? Ну, Дионисий, там же и работы почти не останется! Если бы я была такой всемогущей, как Артемида, то постаралась бы помочь маленькой девочке Дайоне.

Брови сестры изогнулись лукавой дугой. Дионисий улыбнулся, провел рукой по таким же, как у матери, золотистым волосам.

– Боги всемогущи, Дайона. Рисуй!

– Не сейчас. Теперь ты скажи, что обещал.

– Моя тайна попроще твоей, но… вкуснее. Сливы поспели!!

₪ ₪ ₪

День прошел незаметно. После разговора с отцом предчувствия оставили Дионисия. Они с Дайоной беззаботно лазали по деревьям, ели чуть зеленоватые сливы, лежали в тенечке возле родника. Дайона ловила бабочек, любовалась разноцветными разводами на нежных крыльях. Дионисий провожал плывущие по небу облака, своими очертаниями напоминающие то гуся, то барана с огромными завитыми рогами, то башню, и вполуха слушал воркование сестры.

Сливы позволили пропустить дневную трапезу. Когда же солнце склонилось к горизонту, Дионисий заторопился.

К их возвращению отец был уже дома.

– Сегодня мы оставили работу раньше обычного. Близится ночь, но в нашем доме, хвала Гестии{16}, все спокойно! Я был прав: твои опасения, сын, оказались напрасны! – В голосе Гераклеона звучало плохо скрываемое удовлетворение. – Да и чего можно было ожидать? Пожара? Скифов{17}? Но никто в последнее время не видел их отрядов в наших местах.

– Да, по-видимому, я ошибся, – пробормотал Дионисий. Напоминание об утренних видениях, излишне веселый, возбужденный тон отца возродили его предчувствия. – И все же прикажи рабам, охраняющим усадьбу, чтобы они сегодня были особенно внимательны. Солнце еще не село…

– Я вновь прислушаюсь к твоим советам, Дионисий, и отдам необходимые распоряжения, но только после того, как мы закончим нашу трапезу.

«Отец очень хочет, чтобы я хоть раз оказался не прав. Как я хочу того же самого!»

В этот момент что-то яркое и многочисленное, как искры костра, в полной тишине пересекло двор, влетело под навес портика, в помещения складов, исчезло в гинекее. И тут же тишину разорвал истошный вопль.

Даже в сумерках было заметно, как побелел Гераклеон: беда пришла. Такая, с которой семье не справиться.

Дионисий, оставив во дворе отца, бросился в загоревшийся гинекей.

Сотни стрел с пылающей паклей подожгли дом почти мгновенно. Уже что-то рушилось, на скотном дворе бились и блеяли овцы, из оказавшейся бесполезной башни раздавались крики, стоны. Невыносимо выла женщина. Дионисий, знавший голос матери, мысленно поблагодарил богов, что этот нечеловеческий вой не принадлежал ей.

За стенами ржали лошади, слышалась чужая, рвущая уши и раздирающая душу речь – кто-то отдавал приказы. Наверное, они исполнялись в точности, потому что во двор полетели камни. Их было много, и Дионисий успел подумать, что под таким градом покинуть горящий дом будет непросто.

Алексия металась по комнате, тщетно пытаясь погасить разгоравшееся пламя. Ее хитон вспыхнул, но Дионисий, схватив не замеченную матерью трехручную ги́дрию, плеснул водой, одновременно оттолкнув от занявшегося ткацкого станка деревянный кли́смос.

– Мама, мы должны отсюда уходить. Горит весь дом!

Алексия вскрикнула, безумными глазами посмотрела на сына.

– Где твоя сестра? Где Дайона?

– Не знаю! Гинекей загорелся первым. Я бросился к тебе. Это скифы, мама! Я слышал их речь и ржание коней! Беги за мной!

Он потянул ее за руку. Алексия бросилась за сыном, но, запутавшись в складках хитона, упала. Вскрикнула от боли. Вскочила. Снова упала.