Хемуль, который любил тишину - [3]

— Ну а как ты вообще поживаешь? — едва скрывая нетерпение, спросил Хемуль. Он переминался с ноги на ногу, и больше всего на свете ему хотелось снова укрыться в своем парке.

— Плохо, — признался Хомса. — Всем нам очень плохо. Нам, малышам. У нас больше нет парка и аттракционов. И нам всем очень грустно.

— А… — отозвался Хемуль, уставившись себе под ноги. Ему ужасно не хотелось думать ни о чем грустном, но он так привык выслушивать других, что был не в силах уйти.

— Тебе, наверное, тоже грустно, — посочувствовал ему Хомса. — Ты раньше прокалывал дырочки в билетах. Но если перед тобой стоял какой-нибудь совсем маленький грязный оборвыш, ты щелкал щипцами только для вида. Ты пропускал нас два или три раза по одному и тому же билету!

— Это просто потому, что я не очень хорошо вижу, — объяснил Хемуль. — Тебе не пора домой?

Хомса кивнул, но по-прежнему не уходил. Он подошел вплотную к воротам и, просунув мордочку сквозь решетку, прошептал;

— Дядюшка Хемуль, у нас есть тайна.

Хемуль в испуге отшатнулся, он не любил чужих тайн и секретов.

Но Хомса возбужденно продолжал:

— Мы почти все спасли и спрятали в сарае у Филифьонки. Ты даже не знаешь, как нам пришлось попотеть, — мы тайком убегали по ночам и вылавливали все это из воды, снимали с деревьев, потом сушили, чинили и старались, чтобы все выглядело, как раньше!

— О чем ты говоришь? — спросил Хемуль.

— Об аттракционах, конечно! — закричал Хомса. — Мы нашли все, что смогли, все, что сохранилось! Правда, здорово?! Если хемули сумеют собрать вместе все эти кусочки, ты снова сможешь пробивать дырочки.

— Ох, — вздохнул Хемуль и опустил корзинку на землю.

— Здорово, да? Ты небось и не ожидал, что услышишь такую новость. — Хомса радостно засмеялся, помахал на прощанье и исчез.

На следующее утро Хемуль с замиранием сердца ждал у ворот, и как только он увидел Хомсу, сразу же закричал:

— Ну что? Как дела?

— Они не хотят, — сказал убитый горем Хомса. — Вместо этого они хотят открыть каток. А большинство из нас впадает на зиму в спячку, да и кто даст нам коньки?..

— Какая жалость! — облегченно воскликнул Хемуль.

Хомса не отвечал, он был слишком огорчен. Молча передав корзинку, он ушел.

«Бедное дитя», — подумал Хемуль. Подумал — и снова вернулся к размышлениям о хижине из листьев, которую он собирался построить на развалинах бабушкиного дома.

Пребывая в отличном настроении, Хемуль весь день провозился с хижиной и не прерывал своего занятия до тех пор, пока не стемнело настолько, что уже нельзя было продолжать работу. Счастливый и усталый, он улегся спать и на следующее утро встал довольно поздно.

Когда он пришел к воротам, чтобы забрать свой обед, Хомса уже ждал его. На крышке корзинки лежало письмо, подписанное множеством ребятишек. «Дорогой дядюшка из парка, — прочитал Хемуль. — Мы принесли тебе это, потому что ты очень добрый, и мы, наверное, сможем приходить к тебе поиграть, потому что мы тебя любим».

Хемуль ничего не понял, но им овладело ужасное предчувствие.

И тут он увидел такую картину. За решетчатыми воротами дети разложили все, что сумели найти из обломков аттракционов. А нашли они немало. Большая часть их находок была изломана и собрана вновь, но совершенно неправильно. Так что взгляду представлялось довольно странное зрелище: все предметы словно утратили свое первоначальное назначение — пестрый мир дерева, шелка, стальной проволоки, бумаги и покрытого ржавчиной железа с грустью и надеждой взирал на Хемуля.

Хемуль в панике бросился бежать. Укрывшись в парке, он вновь занялся своей хижиной отшельника.

Он все строил и строил, но ничего у него не получалось. Он никак не мог сосредоточиться и работал слишком торопливо, думая при этом о чем-то постороннем. И вот крыша вдруг завалилась набок, и вся хижина рухнула к его ногам.

— Ну, нет, хватит, — сказал Хемуль. — Я не хочу. Я же научился говорить «нет». Я на пенсии. Я хочу делать только то, что мне нравится. И ничего больше.

Он повторил это несколько раз, и каждый раз все более решительно. Затем поднялся, пересек парк, открыл ворота и начал затаскивать весь тот хлам, что валялся за воротами.

Ребятишки расселись на высокой, местами обвалившейся стене, окружавшей парк. Точь-в-точь как воробышки, только притихшие.

Время от темени кто-нибудь шепотом спрашивал:

— А что он сейчас делает?

— Тсс, — отвечали ему. — Он не любит, когда ему мешают.

Хемуль развесил на деревьях фонарики и бумажные розы. Теперь он возился со штуковиной, которая когда-то была каруселью. Ни одна из ее частей совершенно не подходила к другой, а половина карусели и вовсе отсутствовала.

— Ничего не выйдет, — рассердился Хемуль. — Вы только посмотрите! Сплошной хлам и старье! Нет, нет! Не надо мне помогать!

Ропот пронесся над каменной стеной, однако никто не произнес ни слова.

А Хемуль попытался сделать из карусели дом. Он поставил лошадку на траву, лебедей опустил в ручей, а то, что оставалось, крутил и так и эдак, работая с таким усердием, что у него аж шерсть дыбом встала. «Игрушечный домик! — с горечью думал он. — Хижина отшельника! Все это кончится дурацкими забавами на куче мусора, шумом и гамом, как было всю мою жизнь…»