Хелл - [7]
А. возвращается, он явно ходил добавить в нос дозу, его столик вдали, в самом переполненном углу «Куина», и я, как ни стараюсь, не могу разглядеть его толком. Очень возбужденный, он в окружении манекенщиц, каких-то сомнительных типов, путан, все они облепили его и закрывают от меня. И мне не остается ничего другого, как вновь обратиться к своему филе и соусу «Реверзо». А. — жалкий тип, он без разбору кидается на любую доступную ему юбку, и в его лице уже не осталось ничего человеческого. Он блудит в буквальном смысле на банкетке с бесчисленными девчонками из предместий, и я убеждаю себя, что он жалок, так жалок, что мне надо на него наплевать. Но это всего лишь секунду. Потому что в этот момент А. встает, обменивается жестами с одним из своих приятелей и улыбается той радужной улыбкой, которая озаряет все его лицо, немного опуская уголки глаз, и я понимаю, насколько он еще небезразличен мне, и все в этой лавочке окидывают его долгим взглядом, его «бывшие» с тупым видом глазеют на него, а другие девицы пытаются усадить его, потому что он едва держится на ногах, и я понимаю, что А. всегда будет в выигрыше, что бы он ни делал, несмотря на своих недоброжелателей и свои бесчинства.
Я иду в туалет принять остатки кокса.
Вернувшись в зал, я направляюсь прямо к А., обхожу толпящихся вокруг него потаскушек. А. развалился на банкетке, взгляд его блуждает, он тянет ко мне руки, я сажусь рядом с ним, я спрашиваю, как он поживает, он что-то бормочет, я не все улавливаю, так как у него заплетается язык, бормочет что-то о том, что нам надо поговорить, что мы давно не виделись, что сейчас мы поедем к нему, понюхаем немножко кокса, поговорим… Мне хочется ответить ему «нет», но я не могу. Мы выходим из «Куина» вместе, снова вместе.
Обнявшись, мы идем к стоянке такси, он в таких случаях своей машиной не пользуется, знает, что не сможет вести ее, мне приходится объяснить шоферу, которому он сует смятую купюру, куда ехать.
Привычный запах его квартиры, повсюду фотографии — его бесчисленные друзья, далекие пейзажи и красивые лица всяких дурех, иконы — свидетельства жизни светского сибарита, в которой для меня места нет. Мы растягиваемся на его так знакомом мне диване, он достает из кармана драгоценные комочки порошка, завернутые в папиросную бумагу, с помощью карточки для паркинга разминает его и делит на десять доз, их белоснежные рядочки отлично видны даже в полумраке. Несколько доз он вдыхает сразу сам, а мне протягивает купюру в двадцать фунтов, и я добираю то, что осталось. Потом он включает проигрыватель, ставит, как обычно, Брассена и Ферре и смотрит на меня, что-то шепча.
Всегда одни и те же отработанные приемы закоренелого холостяка, все то же восхваление распутства для того, чтобы я поняла… Все уже давно знакомо.
Долгие часы, пока не засну, буду думать ни о чем, ведь я только что хорошо заправилась коксом через нос, накурилась травки через рот и я уже не понимаю, чьи руки меня обнимают, на чьем плече покоится моя щека, я не чувствую больше своего изнуренного тела, не чувствую своей головы, она так раскалывается от боли, что впору кричать.
В доме А. время не существует, шесть часов утра, песочные часы перевернуты, они замерли, остановленные голосами поэтов, их песнями, они из другого века, а кокс вечен во все времена, и на диване девочке всегда будет двадцать лет.
Я смотрю, как танцует моя оранжевая тень на стене, это могла бы быть чья угодно тень.
Общаться с этими кончеными мужчинами, привыкшими к наркотическому раю и простительным грешкам, влюбленными во всех женщин, которых они еще не поимели… В конце жизни их ждет одиночество.
Эти часы, эти лица, эти страстные вопли, эти объятия без души на рассвете, когда ночь уже ушла, а день еще не пришел, ты уже испытал оргазм, твои глаза открываются, твоя комната — просто бордель, Бодлер умер, в твоих объятиях всего лишь путана.
В джакузи мне холодно. Он наливает шампанское, я его не пью. Свечи освещают наши влажные тела, сероватые от сумеречного рассвета, сквозь ставни он проникает на зловещее ложе, всегда одинаковое.
А. обнимает меня, но глаза мои открыты, и я различаю светлые волосы на расческе и кучку использованных презервативов на полу.
Я устала.
Он ставит для меня «Жизнь артиста» Ферре и говорит, что там поется о нас, это наша история. Свой взгляд, пустой от излишеств, он погружает в мои глаза, я пытаюсь отыскать в нем мои слезы, но ничего не вижу. Назойливые звуки песни нарушают рассвет и тишину, это наша неудавшаяся история, наш забытый смех, наши невысказанные чувства, сожаление при мысли, что все кончено, что у нас уже не может быть ничего.
«Пускай, мне наплевать…» — совсем тихо произносит Ферре. И А. говорит, что когда-нибудь я, наверное, смогу написать ему слова этой песни:
Лолита Пий — «литературная крестница» Фредерика Бегбедера, как называют ее французы, — начала печататься в девятнадцать лет. Ее романы о парижской молодежи «Хелл» и «Бабл-гам» принесли ей громкую известность и настоящий кассовый успех. Для третьего своего романа «Город Сумрак» молодая писательница отважно выбрала традиционно «мужской» жанр — и не обманула ожидания поклонников. «Город Сумрак» — это футуристический триллер с лихо закрученным сюжетом, в котором есть все: преследование, насилие, тайна, опасность, любовь.
Юная француженка Лолита Пий стала звездой в девятнадцать лет, опубликовав в престижном издательстве «Грассе» свой первый роман «Хелл». Язвительная и провокативная книга о золотой парижской молодежи вызвала острую реакцию критики и привела в восторг читателей. Последовала экранизация и огромный кассовый успех.Сюжет «Бабл-гама», второго по счету романа Пий, — это лихо закрученная история о пути к славе в мире шоу-бизнеса. Официантка с внешностью топ-модели мечтает о карьере в кино. Судьба сводит ее со скучающим миллиардером, который решает осуществить ее мечту — на свой лад.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу Аркадия Сарлыка вошли повесть, рассказы и стихотворения.Несмотря на разнородность и разножанровость представленного в книге материала, все в ней — от повести о бабушке до «Рубаи о любви» — об одном: о поиске стержня внутри себя — человеческого достоинства и сострадания к ближнему, которые так долго вытравливались в нашем соотечественнике на протяжении нескольких поколений.
Действие романа разворачивается в 1970-е годы. Интрига так или иначе затрагивает судьбы обширной галереи действующих лиц, каждого — со своей загадочной и драматической историей, своими терзаниями, заблуждениями, своими пороками и страстями. Начинаясь как стилизованная история предательства и мести, сюжет преодолевает пороги детективных коллизий и постепенно входит в русло вполне земного, даже натуралистического реализма и, проведя читателя сквозь физические и душевные страдания персонажей, когда уже кажется, что все обречены и выхода нет, вдруг совершает новый поворот.
Владимир Алексеев – представитель поколения писателей-семидесятников, издательская судьба которых сложилась печально. Этим писателям, родившимся в тяжелые сороковые годы XX века, в большинстве своем не удалось полноценно включиться в литературный процесс, которым в ту пору заправляли шестидесятники, – они вынуждены были писать «в стол». Владимир Алексеев в полной мере вкусил горечь непризнанности. Эта книга, если угодно, – восстановление исторической справедливости. Несмотря на внешнюю простоту своих рассказов, автор предстает перед читателем тонким лириком, глубоко чувствующим человеком, философом, размышляющим над главными проблемами современности.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Кристофер Дейвс – сосед и лучший друг легендарного панк-музыканта Рэта Скэбиса. Возможно, эта дружба и послужила основой для потрясающей панк-фантасмагории «Рэт Скэбис и Святой Грааль» – книги, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы даже в привычной ко многому контркультурной Англии…Погоня за Святым Граалем начинается!Эта таинственная реликвия не досталась еще никому из правителей – от короля Артура до Адольфа Гитлера.Что это значит?То, что Святой Грааль обязан достаться Рэту Скэбису и его другу и летописцу Крису Дейвсу!Правда, у рыцарей-тамплиеров, черных магов, наследников династии меровингов и агентов ЦРУ есть на этот счет несколько другое мнение… но кто их спрашивает?Нет в этом мире силы, равной силе панк-рока!
Будни дилера трудны – а порою чреваты и реальными опасностями! Купленная буквально за гроши партия первосортного товара оказывается (кто бы сомневался) КРАДЕНОЙ… притом не абы у каких бандитов, а у злобных скинхедов!Боевики скинов ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНЫ в попытках вернуть украденное – только возвращать-то уже НЕЧЕГО!Когда же в дело впутываются еще и престарелый «крестный отец», чернокожие «братки», хитрые полицейские, роковая красотка и японская якудза, ситуация принимает и вовсе потрясающий оборот!
Жизнь - это сон. Любовь - это ад! «Под колесами любви» перемалываются сердца все новых юношей и девушек. Любовь настигает их - не как божественный свет, но как параноидальный бред, пьяная истерика, шаг в пустоту. У этой «суки-любви» не будет и не может быть хеппи-энда. Она безжалостна и к себе, и к миру, она обрекает на боль, и кажется, легче умереть, чем продолжать жить и любить дальше. Страшно? Иногда - да. А иногда - смешно!