Хедвиг и ночные жабы - [4]
Трава здесь высокая и густая из-за сорняков. Вишни узловатые, ветки мягкие от мха. Ручка двери, ведущей в дом, заржавела, стёкла внутри затянуты паутиной.
Домик называется «Чикаго». Изначально это место звалось «Какашкин луг», потому что всё вокруг было заминировано коровьими лепёшками, но тот, кто много лет назад решил построить тут дом, хотел выбрать имя покруче. «Чикаго» будет в самый раз, решил он.
Внутри у Хедвиг всё сжимается. Здесь так тихо. В крыше амбара зияют большие чёрные дыры. А погреб зарос шиповником, так что погреба и не видно. Надо же – взять и бросить всё своё имущество.
Сзади раздаётся шуршание. Хедвиг подскакивает от неожиданности.
Это Буссе, он прополз под дверь амбара и был таков.
– Сейчас я тебе задам!
Хедвиг бежит к амбару и трясёт дверь. Она не поддаётся. Бряцает амбарный замок. Тогда Хедвиг ложится на живот и пытается проползти, как Буссе, но пролезть никак не может. Голова не проходит.
Что же это такое получается! Значит, гладить рубашки и косить она слишком маленькая, а пролезть под дверью – слишком большая?!
Хедвиг встаёт и начинает колотить в дверь ногой. Жил бы хоть кто-нибудь на этом дурацком хуторе, он бы пришёл и открыл! Чёртова глухомань, почему здесь нет никого, с кем можно поиграть?
Хедвиг стоит и злится, что в «Чикаго» никто не живёт, и вдруг слышит, как по лесу катит автомобиль. Шуршат ветки, и вот на дороге появляется белый «фольксваген». Он сворачивает на двор и тормозит прямо перед Хедвиг. Она перестаёт колотить. За рулём сидит стильный светловолосый мужчина. А рядом – мальчик.
– Здрасьте-здрасьте, – улыбаясь, говорит мужчина, вылезая из машины.
Хедвиг словно язык проглотила. Мужчина достаёт из багажника два чемодана и синюю лампу и идёт к двери.
Мальчик сворачивает в трубочку комикс и запихивает его в задний карман брюк.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
– Хедвиг, – отвечает Хедвиг пересохшим голосом. – А тебя?
– Стейк.
– Чего?
– Моё настоящее имя Стефан, но зовут меня Стейк. Сколько тебе лет?
– Девять, – бормочет Хедвиг.
– Пойдёшь в третий?
– Ага.
– Ясненько. Я в четвёртый.
– Ясненько.
Они немного молчат. У Хедвиг над головой проносится ласточка, мужчина вставляет ключ в замок. Незаметно появляется Буссе и начинает тереться об их ноги.
– И почему же тебя так прозвали? – спрашивает Хедвиг.
Стейк суёт большие пальцы в карманы брюк.
– Потому что я такой толстый.
Попасть внутрь
Стейк лучше, чем Стефан, хоть это и значит, что ты толстяк. Так, во всяком случае, считает Стейк.
– Самое уродское имя на свете, – добавляет он. – Сте-е-ефан.
Но папе Стефана это имя нравится, потому что он сам его когда-то выбрал.
– Стефан, можешь принести из бардачка нож? – кричит он. – Я не могу открыть дверь, разбухла, наверно!
Стейк берёт нож и идёт к крыльцу. Хедвиг семенит следом, последним тащится Буссе, которому теперь, видите ли, не хочется оставаться одному.
Стейку нравится Буссе. Он берёт его на руки и садится на чемодан, пока его стильный папа ковыряется ножом в дверной щели. Ключ он оставил в замке.
– Какое-то тут всё дряхлое, – говорит Стейк, осматриваясь. – Сортир вон покосился.
Папа кивает.
– Вот так люди жили раньше, Стефан. Правда же, здорово будет переехать в деревню?
– Если мы попадём в дом, – бормочет Стейк, почёсывая Буссе шейку.
– Вы что, сюда правда переезжаете? – спрашивает Хедвиг.
– Только на каникулы, – отвечает папа. – Хотя я бы не прочь уехать из города навсегда. Господи, хорошо-то как!
Он с таким усилием налегает на нож, что на висках проступают вены. Потная рубашка прилипла к спине, вокруг белобрысой макушки жужжат мухи.
Буссе спрыгивает и трётся о ноги Стейка. Мурлычет и размахивает хвостом так, словно они лучшие друзья.
– Какой он разодранный, – говорит Стейк. – Почему?
Хедвиг пожимает плечами.
– Не знаю, это не мой кот.
– А чей?
– Одного чувака, который живёт на повороте.
– Что за чувак?
– Ну-у, один…
– Живодёр?
– Думаешь? – Хедвиг широко раскрытыми глазами смотрит на Стейка.
– А ты сама не видишь? Он его бьёт.
– Точно!
Хедвиг поёживается. Ну конечно, Глюкман бьёт кота – такие, как он, не хотят быть добрыми ни с кем!
Папа Стейка присаживается отдохнуть. Он стирает пот со лба и смотрит на заросший сад. Во взгляде появляется теплота.
– Вот, наверно, Ингер грустит, что с нами не поехала, – говорит он.
– Кто такая Ингер? – спрашивает Хедвиг.
– Папина девушка, – отвечает Стейк. – Она не любит деревню.
– Почему?
Стейк засовывает большие пальцы в карманы.
– Она сама из деревни. Говорит, это было самое унылое время в её жизни, потому что в деревне, кроме как вкалывать, делать нечего.
Хедвиг прикусывает губу. Она скорее согласна с Ингер, но ей не хочется ничего говорить, чтобы Стейк и его папа не дай бог не уехали.
– Но она всё равно приедет ненадолго, – добавляет папа Стейка. Он-то явно никуда уезжать не собирается. – Двадцать первого июля мы должны встретить её на станции – не забыть бы, а, Стефан?
Папа Стейка делает два глубоких вдоха и снова принимается за дверь.
– А где твоя мама? – спрашивает Хедвиг.
– В Кунгсоре, – отвечает Стейк. – Она там живёт. Мои родители развелись.
Стейк гладит пухляка Буссе по спинке. На самом деле ещё неизвестно, кто пухлее – Буссе или Стейк. Живот у Стейка свисает, пальцы толстые как сосиски. Тёмные волосы подстрижены бобриком. Он кажется как бы очень приятным человеком. На ногах у него кожаные ботиночки на шнурках, глаза добрые и круглые.
