Хайди, или Волшебная долина - [67]

После первых же слов приветствия бабуленька оживленно заметила:

— Дорогой мой Дядя! Как же у вас тут замечательно! Кто бы мог подумать! Да вам любой король позавидует! А какой чудный вид у моей милой Хайди! Роза, да и только! — говорила она, прижимая к себе Хайди и гладя ее по румяной щечке. — Но как же здесь красиво! Клерхен, детка, тебе нравится здесь?

Клара в восхищении озиралась по сторонам. Никогда в жизни она не видела ничего подобного, даже и не подозревала, что на свете может быть такая красота.

— О, бабуленька! Как красиво, как хорошо! — повторяла Клара. — Я и вообразить не могла! Бабуленька, мне так хочется здесь остаться!

Горный Дядя между тем подкатил поближе к портшезу кресло на колесиках, взял с носилок пледы и расстелил их на кресле. Затем подошел к Кларе.

— Пожалуй, лучше нам пересадить барышню в ее привычное кресло, там ей будет удобнее, а то в этом кресле ей малость жестковато, — сказал он и, не дожидаясь ничьей помощи, своими сильными руками поднял Клару с плетеного портшеза и очень осторожно пересадил в мягкое кресло. Затем прикрыл ей колени пледом и подмостил под ноги подушку так, словно всю жизнь только и делал, что ухаживал за больными. Бабуленька с удивлением взирала на него.

— Дорогой мой Дядя, — сказала она, — если бы я знала, где вы учились ухаживать за больными, я сегодня же послала бы туда всех сиделок, которых я знаю, чтобы и они научились тому же. Как вам это удается, уму непостижимо!

Старик слегка улыбнулся.

— Дело не в учении, а в жизненном опыте, — отвечал он, и лицо его, несмотря на улыбку, было печальным. Перед его глазами вновь ожила очень давняя мучительная картина — человек, навеки прикованный к креслу, изувеченный так, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Это был его капитан, которого после жестокой битвы на Сицилии он едва живого вынес с поля боя, а потом долгое время ухаживал за ним, капитан не желал видеть возле себя никого другого и не отпускал, покуда не кончились его земные муки. Воспоминания нахлынули на старика, и ему вдруг показалось, что теперь для него главное — ухаживать за Кларой, стараясь как только возможно облегчить ей жизнь, ведь он это хорошо умеет.

Над хижиной, елями, острыми серыми скалами расстилалось безоблачное лазурное небо. Клара все не могла налюбоваться окружающей ее красотой.

— О, Хайди! Если бы я могла ходить, мы бы с тобой сейчас пошли за дом, под ели! — с тоской проговорила она. — Если бы я могла вместе с тобой любоваться всем, что я так давно знаю, хотя никогда прежде не видела!

Хайди поднатужилась, и ей удалось сдвинуть кресло. А дальше, по сухой траве, его легко было докатить до елей. Хайди остановилась. Такое Клара тоже видела впервые в жизни. Высоченные старые ели с длинными разлапистыми ветвями, кое-где достающими до земли, толстыми и пушистыми. Бабуленька пошла вслед за девочками и тоже замерла в восхищении. Она не могла бы сразу сказать, что красивее в этих старых-престарых деревьях. То ли пышные шуршащие верхушки, уходящие в небесную синь, то ли прямые крепкие стволы. Казалось, эти мощные деревья говорят о долгих-долгих годах, что они стоят здесь, глядя вниз, на долину, где живут и умирают люди, где постоянно все меняется, и только ели всегда остаются теми же, что были.

Хайди между тем подкатила кресло к хлеву и распахнула дверь, чтобы Клара могла как следует все рассмотреть. Правда, смотреть там сейчас было особенно не на что, поскольку обитательниц хлева не было дома. Клара с грустью сказала:

— Бабуленька, а нельзя мне дождаться, когда придут Лебедка с Медведкой и Петер с остальными козами? Ведь если мы вернемся так рано, как ты говорила, я их не увижу, бабуленька, подумай, как жалко!

— Ах, Клерхен, душа моя, надо радоваться всей этой красоте, а не горевать заранее о том, чего ты можешь не увидеть, — урезонивала ее бабуленька, идя вслед за креслом, которое катила Хайди.

— Цветы! — вдруг вскрикнула Клара, — смотри, бабуленька, все кусты в цветах! Какие красивые, красненькие! А колокольчики голубенькие, вон там, смотри, они кивают! Ах, если бы я могла нарвать цветов!

Хайди тут же кинулась и нарвала ей целую охапку.

— Это еще что! — сказала Хайди, кладя цветы на колени Клары. — Вот если ты когда-нибудь поднимешься с нами на пастбище, вот там ты увидишь цветы! Красный золототысячник, его там видимо-невидимо, и колокольчиков куда больше, чем здесь, а кипрея столько, что кругом все кажется золотым, а еще там есть такие цветы с большими листьями, дедушка говорит, они называются «солнечный глаз», а потом еще такие коричневые с круглыми головками, «божья помочь», от них такой запах! Когда там сидишь, просто нет сил встать, до того красиво! Не оторвешься!

Глаза Хайди сверкали от желания поскорее вновь увидеть то, о чем она рассказывала Кларе, а та, конечно же, заразилась этим желанием, и в ее кротких голубых глазах отражалось пламенное нетерпение Хайди.

— Бабуленька, я хочу туда! Как ты думаешь, мне можно будет подняться туда? — с тоской спрашивала она. — О, Хайди, если б только я могла ходить, я бы с тобою лазила по горам, везде-везде!

— Я тебя туда обязательно отвезу, — успокоила ее Хайди и, чтобы показать, как легко это будет сделать, взяла такой разбег, что кресло чуть не полетело вниз с горы.