Хасинто. Книга 1 - [53]

Хасинто готов был расцеловать недавнего врага. Не умер! Жив! Уберегла пресвятая Дева!

Он осторожно поднял юношу и усадил, прислонив спиной к стене. Это оказалось не так-то просто — правая рука еще плохо слушалась, и все-таки он справился.

— Ибрагим… Ну же, держись… Очнись… Ну пожалуйста!

Наконец пленник разомкнул веки, но его взгляд был мутным и блуждал, ни на чем не задерживаясь. Хасинто пощелкал пальцами перед его лицом.

— Ибрагим! С тобой все хорошо?

Ответом стал плевок. Благо, пролетел мимо и упал в солому. Хотя несколько капелек все-таки брызнули на щеку. Если бы не радость, почти счастье от того, что юноша жив, Хасинто снова бы взъярился. Сейчас же лишь провел рукой по скуле, вытирая слюну, и проворчал:

— Вижу, пришел в себя.

Лицо пленника, сейчас голубовато-белое, пошло красными пятнами, во взгляде загорелись ненависть и презрение. Это неприятно и — неважно.

— Сказал бы сразу, что не желаешь писать… — протянул Хасинто. — Или ты просто сердить отца не хотел? Боялся его гнева?

— Мой отец не лгать… — выдавил мавр посиневшими, дрожащими губами.

— Ты другие слова знаешь? Долго собираешься бурчать одно и то же? Верю я, верю! Твой отец хотел сделать добро, но… ошибся. А мой сеньор опечалился, разгневался, вот и наговорил… всякого. Не хочешь ничего писать — не надо. Нам с амиром Иньиго вообще все равно. А насчет этого, — Хасинто похлопал себя по затылку, — я сожалею. Не думал тебя калечить, но ты оказался сильным противником. Пришлось драться всерьез…

Хасинто отошел к столу и медленно, очень медленно начал скручивать пергамент в узкую трубочку. Он ждал. Пока неясно, поверил мавр в его искренность или нет, повлияла на него лесть или пропала втуне. Тем более что неизвестно, какие у Ибрагима отношения с отцом. Может, юнцу легче сдохнуть, чем написать родителю из позорного плена. Тут Хасинто его понимал. Находись он в таком незавидном положении, тоже десять раз бы подумал, прежде чем говорить с Варгасом-старшим.

— Я не буду сказать отцу, что он лгать… Нет.

Хасинто фыркнул и пожал плечами.

— Нет и не надо. Никто не заставлял тебя его обвинять.

— Твой хозяин заставлять.

Проклятье! Видимо, сеньор сказал это в самом начале, на сарацинском. Надо как-то выкрутиться…

— Что ж ты такой дурной? Я же объяснил: сеньор разозлился. Вот и захотел высказать ибн Яхъе все… С твоей помощью. Но это необязательно.

— Дикарь. Он дикарь.

Взять бы и врезать олуху по роже! Жаль, нельзя.

— Пф-ф…Это ты дикарь. Бестолковый. Насочинял ерунды. Не понял, что тебе позволили попрощаться. Да что теперь говорить!

Хасинто махнул рукой и шагнул к выходу.

…Ну же, Ибрагим, очнись! Задержи, останови! Сделай то, что хочет дон Иньиго!

Все-таки зря сеньор давил на пленника, зря заставлял писать о лжи отца. Ибн Яхъя и сам, без подсказок бы догадался, почему сына сделали заложником. Конечно, де Лара предупреждал, что не в себе. Наверное, этим и объясняется его несдержанность.

Хорошо, что у сеньора есть эскудеро, который добьется того, чего не добился он! Наверное… Все-таки пленник не спешит останавливать Хасинто.

Неужели все зря? И лесть, и показное равнодушие, и полуправда?

Он уже дотронулся до дверной ручки, и тут наконец раздалось вожделенное:

— Не уходить ты! Я написать!

Губы против воли растянулись в улыбке. Благо, он стоял спиной к сарацину.

— Тебя не поймешь… — буркнул Хасинто и нехотя, будто через силу, обернулся. — Ладно уж, но давай быстрее. Я с тобой и так провозился. — Он подошел к Ибрагиму и носком ботинка расшвырял солому. Затем положил на пол пергамент, поставил чернила, всунул в руку неверного перо. — Быстро, понял?

Пленник метнул на него взгляд и тут же обмакнул перо в чернила. Пальцы юноши тряслись: перо то и дело выпадало из рук. На лбу выступали капли пота, дыхание было хриплым и неровным. Юноша так сильно волновался? Или сказывался разбитый затылок? Несколько строчек Ибрагим выводил так долго, что за это время Хасинто написал бы десяток посланий. К заложнику точно нужно отправить лекаря. На всякий случай. Не забыть бы сказать об этом сеньору…

Наконец мавр отложил перо, а Хасинто забрал послание. Прочесть не смог, а жаль. Вот бы выучить язык врагов, понимать их чудные завитушки. Это пригодится. Можно попросить ибн Якуба, чтобы с ним позанимался. Лекарь скучает по родной речи, а потому вряд ли откажет. Но спрашивать просто так неудобно. Да и вообще: об учебе лучше подумать потом, а сейчас главное, что все удалось — де Лара получит то, что хотел.

Получит, благодаря своему эскудеро!

Дон Иньиго стоял, прислонившись к стене, и смотрел в пол. Когда Хасинто вышел, он вскинул голову.

— Я уж думал за тобой идти.

— Вот, — Хасинто протянул пергамент.

— Замечательно. — Сеньор с улыбкой забрал свиток, но вдруг нахмурился. — У тебя щека опухла. Только не говори, что это я тебя…

Непроизвольно Хасинто потянулся к щеке, но Иньиго Рамирес перехватил его руку и опустил.

— Ты что, подрался с этим… с Ибрагимом?

— Немного.

— Надеюсь, ты победил?

Ну что за вопрос?!

— Конечно! А вы как думаете? — Хасинто кивнул на свиток. — Письмо же у вас.

— И то верно… Он написал на своем наречии или нашем?

— На своем.