Хасинто. Книга 1 - [55]

Ибрагим! Умер! Через два дня после того, как написал послание!

Хасинто застыл, выпустил кольчугу из рук, и она с лязгом грохнула наземь.

Он знал, кто виноват в смерти пленника. Хуже всего, что сеньор с врачевателем тоже об этом знали…

Два дня назад он избил мавра — из гнева.

Хотел получить письмо и снискать благодарность сеньора — из гордыни.

Два смертных греха. Вот к чему они привели — Хасинто подвел дона Иньиго.

Главным испытанием должна была стать война. Она закончилась, но беды и неприятности начались.

Хасинто узнал о гибели друга, когда рыцари Леона и Кастильи победили.

После победы начала мучить покалеченная рука, а сеньора поманили ложной надеждой.

Теперь совсем худо: заложник умер. По вине Хасинто.

Непросто будет заслужить прощение дона Иньиго. Еще сложнее — самому себе простить невольное предательство.

Глава 8

Вечером, закончив все дела, Хасинто углубился в расцветающую рощу, сел на землю и прислонился к стволу молодого дуба. Теперь можно было вволю поругать и пожалеть себя, и даже поплакать — никто не видит.

Не видит?! Как бы не так! Зашуршали трава и ветки, над ухом раздался голос:

— Ты собрался ночевать под деревом?

Это сеньор. Почему он здесь? Неужели искал Хасинто? Зачем?!

— Дон Иньиго… нет. Я только немного посижу и вернусь в замок.

Де Лара схватил его за шиворот и вздернул на ноги.

— Хватит дурить, — отчеканил он. — Мой эскудеро не должен… рыдать, если что-то пошло не так.

— Я не рыдаю! Но я вас подвел, мне стыдно. Вы же не хотели его убивать, а я… Это же из-за меня пленник умер!

— Скорее всего, да. Из-за тебя. Но знаешь, сколько я убил воинов, которых лучше бы взял в плен и получил выкуп? Иногда просто выхода нет. Кто начал драку?

— Он…Только…он был младше, слабее. А еще, оказывается, я ему по свежей ране…

— Ты не мог знать, а сожаления ничего не изменят. Хотя на будущее наука. Да, плохо, что мавр умер, очень плохо. Но еще хуже, если ты станешь пугливым, как заяц, и побоишься убивать врагов, когда это будет нужно.

— Я не побоюсь! Просто теперь, из-за меня, у вас кровный враг!

— У меня много кровников. Одним больше, одним меньше… От того, что ты себя казнишь, никому легче не станет. Так будь добр: прекрати. А если что-то еще будет беспокоить — скажи мне, я постараюсь помочь. В конце концов, ты сын моего лучшего друга…

От его слов только сильнее защипало в глазах. Нет ничего хуже, чем сознавать вину и не иметь возможности ее искупить, понести наказание! Такая вина навсегда остается в душе, идет рядом с человеком и шепчет, шепчет…

— Эй! Ты меня слышишь?

Мысль улетучилась. Что вина шепчет? Он уже забыл.

— Да, сеньор. Я просто задумался.

— Хватит думать. Ступай в замок.

— Да.

— Вот и хорошо. Иди. — Сеньор обнял его и потрепал по плечу. — Иди.

Де Лара был не просто добр — ласков. Это лишь сильнее заставляло чувствовать себя виновным. Зато теперь Хасинто убедился окончательно: для сеньора он не просто слуга. Не оружие, которое можно заменить.

* * *

Обратный путь во владения дона Иньиго проходил через земли де Вела.

Жаль, нельзя объехать их стороной.

Чем ближе был замок вассала, тем чаще де Лара хмурился, тем печальнее и тревожнее становился его взгляд. А ведь сеньор давно, еще из Эстремадуры, мог отправить гонца с вестью о гибели Диего. Тогда к сегодняшнему дню идальго Маркес и донья Раймунда уже знали бы о своей потере и, может, успели с ней примириться. Разговаривать с ними было бы проще. Но дон Иньиго не думал облегчать себе жизнь и решил сам сообщить родителям о смерти сына. Хотя понимал, наверное, что неминуемо столкнется с их скорбью: тихими слезами или яростными рыданиями, горькими вопросами или бессильным гневом. Все равно взвалил на себя горестную обязанность — и тем самым проявил уважение к вассалу. Рико омбре, с таким вниманием относящийся к своим людям, заслуживает искренней, безусловной преданности!

Подойти бы к нему, припасть к руке, сказать, что восхищается! Но это глупо. Особенно учитывая, что они не идут, а едут.

Вот смех будет, если Хасинто спрыгнет с коня и побежит за лошадью де Лары с криком: подождите, сеньор, я хочу выразить свое восхищение!

Представив это, он и впрямь прыснул со смеху. Видимо, слишком громко: несколько рыцарей на него покосились.

Около полудня на горизонте выросли крепостные стены.

— Когда въедем в ворота, — заговорил де Лара, — Гонсало и другие воины останутся на подворье. На какое-то время. А в замок войдут близкие рыцари Маркеса, я и, Хасинто, ты.

— Да, сеньор, — они с Гонсало ответили почти одновременно.

— Чинто, ты поведаешь идальго, как и с кем сражался Диего, и как он погиб.

— Хорошо. Только я почти ничего не видел.

— Расскажешь то, что слышал от Гонсало. Но расскажешь так, будто видел. А о нем, — де Лара кивнул на оруженосца, — ни слова. Даже не упоминай.

— Да, сеньор. Я скажу, что надо, и умолчу об остальном.

Хасинто ни на миг не замешкался с ответом, но в голове кружились, толкались вопросы. Что такого натворил вечный эскудеро, если о нем даже упоминать нельзя? Может, когда-то повздорил с Диего? Или супруги де Вела не любят его, потому что он безродный? Или когда-то Гонсало их как-то оскорбил?

Гадать можно бесконечно. Истину все равно не узнать.