Хасиенда: Как не стоит управлять клубом - [51]
Я ждал... Нужно немного времени.
Становилось всё интереснее. Спустя примерно полчаса я спросил: «С тобой всё в порядке?» «Да-да, всё прекрасно», — ответил Том, но его голос становился громче.
И громче. И ГРОМЧЕ.
Внезапно он забрался на стол, стал свистеть и орать: «Давай, Манчестер! Ууууу!»
И вот это уже было смешно. Жестоко, но смешно. Сами мы настолько привыкли к экстази, что на нас оно уже не действовало, но Том реально слетел с катушек. Как безумный он стал носиться по клубу. Наконец вернулся с девчонкой, и я не шучу, она была не красавица, но он активно её лапал. Девушка повернулась и спросила: «Кто это, блин, такой?»
«Который? Том?»
«Да, он только что сказал, что увезёт меня в Голливуд и сделает звездой».
Видимо, Том обежал всю Хасиенду, всем признался в любви и всех обещал сделать знаменитостями. Забавно, что это же он сказал и мне. В конце концов я притащил его в отель и оставил танцевать в углу.
Твинни проделал тот же номер с ещё одним гостем из США (к слову об укреплении англо-американских отношений), с нашим бухгалтером Биллом. Этот ублюдок был очень метким, ему бы в дартс играть. Реакция Билла была примерно такой же, как у Тома, с тем лишь отличием, что он преследовал девушек по всей Хасиенде и трепал их волосы. Один из охранников вышвырнул его за такое омерзительное поведение.
В творческом плане все наркотики, включая экстази, действуют на меня одинаково. Я не могу сочинять музыку. Когда я под кайфом, то ни хрена не могу. Так было всегда. Я способен лишь пойти в паб, а там микшерных пультов нет. Они бы телику мешали.
Если вы правда хотите знать о влиянии наркотиков на музыкантов, то посмотрите на нас. Группа начинает употреблять — и качество музыки снижается.
Всё это происходило под музыку эйсид-хаус. Для меня это направление было новым панком: та же эстетика DIY («сделай это сам»), та же свобода выражения. Технологии позволяли людям писать музыку прямо в кровати, что было просто замечательно, как возвращение к панк-року с его принципом «все так могут». И мне это нравилось.
Разница в том, что панк был агрессивен: борьба с миром, анархия, шок и разочарование. Эйсид-хаус ничего не отвергал. В его основе были мир и любовь.
Диджей Грэм Парк впервые выступил в Хасиенде в феврале 1988 года. Он играл в Garage в Ноттингеме, ещё одном месте сосредоточения музыки эйсид-хаус. Парк являлся частью Northern House Revue и мог наблюдать рост популярности музыки хаус в Манчестере. После появления экстази всё стало происходить быстрее. Парк встретился с Пикерингом на фотосессии для журнала в связи с активно развивавшимся феноменом музыки хаус, и был ещё раз приглашён в клуб, чтобы заменить Пикеринга в июле.
«Разница просто поражала, — вспоминает он. — Было ощущение, что произойдёт что-то действительно интересное».
На его глазах клуб достиг своего пика в последующие два месяца. «Если в июле было дико, то в августе и сентябре — просто изумительно, невероятно».
Тогда стали появляться легендарные очереди в Хасиенду. «[Клуб] был полон каждую пятницу с открытия и до самого закрытия, — вспоминает Парк. — Мы с Майком приезжали в половину девятого, а у дверей уже была большая очередь. В девять мы открывались, и народ бежал на танцевальную площадку. Никогда не видел ничего подобного. В клубе была стеклянная крыша, и в летние ночи первые часы было светло, а когда люди выходили из клуба, уже светало».
«Экстази стремительно, как мексиканцы, проникло в клуб за три недели, — говорил Пикеринг журналисту The Observer. — Я мог остановить запись, поднять руки в воздух, и всё бы взорвалось. Клуб разлетелся бы на куски».
«Это был совершенно новый опыт, — сообщал в The Observer диджей и журналист Джон МакКриди. — Было ощущение, что целое поколение вздохнуло с облегчением, освободившись от давления и контроля. Мешковатая одежда целиком лишала обстановку сексуальности. Жар от двух тысяч танцующих, в том числе в баре и в очередях в туалеты, усмирял все желания. Мы все выглядели дерьмово. Взявшись за перила на балконе над танцевальной площадкой, можно было почувствовать осевший на них конденсат от пота. Когда музыка выключалась, всё резко менялось. В комнате сразу становилось холодно, поскольку двери распахивались настежь, и публику выпроваживали на выход. Назад к суровой реальности. До следующей пятницы. Всё действо вызывало большее привыкание, чем наркотики. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно».
В то лето самыми масштабными мероприятиями Хасиен-ды были Nude, Zumbar и новая вечеринка Hot, которую Пол Коне проводил по средам. Темой была Ибица. На полу танцевальной площадки устраивали бассейн и предлагали посетителям бесплатный замороженный сок. Согласно одной из легенд, именно благодаря Hot Тони Уилсон убедился, что будущее за танцевальной музыкой.
Тони сыграл важную роль в продвижении направления эйсид-хаус. В этом он видел свою работу, которую выполнял превосходно. Мартин Хэннет всегда называл его «эта долбаная говорящая голова Уилсон». Он считал, что Тони ничего не делает, только наслаждается всеобщим вниманием. Если спросите моё мнение, то, думаю, Мартин ошибался относительно первого, но был прав насчёт второго. Помню, как Тони назвали самым активно путешествующим руководителем. Кто-то подсчитал, что он потратил около трёхсот тысяч фунтов, облетев земной шар десять раз — как сказал Роб, ловко, но совершенно, блин, бесполезно.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.