Хари - [3]
Прошла по коридору в гостиную и направо — в кухне, на подоконнике курила Дина. Ссутулившаяся, еще сильнее похудевшая и с и давно не крашеными, теряющими рыжину волосами. Она походила на восьмиклассницу, которая неумело и не взатяг курит свою первую сигарету.
— Почему окно не откроешь? — Рита подошла сзади и опустила руки на Динины костлявые плечи.
— Не хочу — глухой шепот растворился в дыму — Чего ты пришла?
— Я у тебя сегодня останусь на ночь, хорошо?
Рита перестала сверлить глазами рыжую макушку. Пройдя в спальню, расстелила постель, достала из шкафа чистую пижаму и положила ее на одеяло.
— Тебе сделать чай? Я разобрала тебе кровать.
— Я не пойду в душ, ладно?
— Тебе сделать чай?
— Я лучше буду ложиться.
Провозившись немного с сахаром и лимоном, вернулась в комнату и поставила кружку на прикроватную тумбу. Дина стояла напротив балконной двери, уставившись стеклянными глазами в непомытое стекло и крепко сжав ладонями лопатки.
Рита протянула подруге пижаму и легла на вторую половину кровати. Дина переодевалась медленно, а как только легла, сразу отвернулась опять к балкону. Рита придвинулась к Дининой ссутулившейся спине. Одна рука протиснулась между исхудавшим телом и простыней, вторая легла сверху.
«Мне же тоже очень больно, и потому все мои мысли крутятся только вокруг жалости к тебе. Неправильно говорят, что жалость — плохое чувство. Какая же это жизнь без жалости? Только сильно живой человек способен так жалеть, чтобы ощущать чужую боль. Я так надеюсь, что, соприкасаясь с ней, я ее у тебя отбираю. Ты ничего мне не говоришь, и я совсем не знаю, вдруг я только раздражаю тебя, а тебе так плохо, что даже нет сил меня оттолкнуть? Нет, наверное, ты должна какими-то фибрами чувствовать, что я желаю тебе только добра».
Рита приезжала ежедневно после репетиции или спектакля. По вечерам она уговаривала Дину лечь в постель и попробовать уснуть. Та была вечно злая и иногда пьяная.
Обзывалась, шлепала Риту по рукам, отталкивала ее и царапалась. А еще плакала. Очень много и очень тихо, расчетливо выбирая время и место, чтобы Рита в этот момент не оказывалась рядом. Не прилагала сил, чтобы добавлять голос к слезам. Она только дрожала и позволяла им литься.
Рита старалась как можно реже дотрагиваться, чтобы не раздражать. Дина на любое прикосновение реагировала, как на удар наотмашь: жалась и смотрела затравленно на свою «обидчицу», как маленький ребенок смотрит на того, кто несправедливо его ругает, понимая, что не может ему ответить даже словесно, потому что, если начнет говорить, ком в горле разорвется, голос дрогнет, и из глаз брызнут слезы.
По утрам Рита готовила завтрак. То яичницу, то кашу, то булочки с корицей или изобретала что-то еще. Каждый раз надеялась, что Дина съест хотя бы чуть-чуть. Договорились, как в детском лагере, о правиле пяти ложек. Точнее, договориться удавалось только иногда, а в другой раз девушка устраивала истерику с битьем чашек и тарелок (естественно, полных).
— Достала ты меня уже! Отвали! — Ди вскрикнула низким, не своим голосом. Швырнула на пол пиалу с дымящейся овсянкой.
— Ди, — Рита выдохнула — тише. Не волнуйся, — она отступила от девушки и начала собирать грязные осколки с пола — все хорошо. — Говорила очень медленно, по слогам, пытаясь не разозлить Дину еще больше — Прости меня. Я сейчас все уберу. Ты только не переживай, хорошо?
Та сжала зубы и молча ушла в спальню. Забралась под одеяло и обняла его скомканный край, представляя, что это кто-то живой, тепло выдыхающий и по-доброму ей улыбающийся.
Но не Рита. Перед Ритой стыдно. А хочется ее обнять. Она же такая теплая, светлая и пахнет сладким, вскипяченным для каши молоком.
«Вот бы ты сейчас вошла и молча ко мне легла и не смотрела бы на меня виновато — а только очень ласково».
«А если бы я вела себя не как мразота, она бы так и сделала. И даже не из жалости. Она сама захотела бы так сделать».
«Опять обидела хорошую Риту. И вчера тоже обидела, и четыре дня назад, и вообще доставляю ей невероятное количество страданий, и никак ее раны не пытаюсь залечить», — нервно нырнула с головой в одеяло, пытаясь увернуться от мыслей.
«Надо было ей хоть „спасибо“ говорить. Почему мне не пришло это в голову, что ей надо говорить спасибо? Как только она увидит, что я оправилась, она тут же уйдет из этого дома и никогда больше в него не заглянет, потому что я неблагодарная сволочь. Она сделала уже сильно больше, чем я заслужила».
«Риточка, бедная моя Риточка. Ты такая светлая, такая хорошая, а я тебя только обижаю».
Дина закуталась в одеяло и вышла обратно в кухню. Рита уже успела убрать разлившуюся по полу кашу и нарезать имбирь для чая.
— Рит, — шепотом.
— Чего, дорогая?
— Ты можешь со мной полежать?
Рита улыбнулась и пошла за подругой. Легли. Дина взяла ее в охапку, накрыв своим одеялом, перекинула ногу и уткнулась лбом в плечо.
— Прости меня, пожалуйста
— Все хорошо, чего ты? — они говорили шепотом, боясь спугнуть Динино потепление.
Несколько минут они размеренно сопели.
— Рит, а когда мне станет хорошо, ты от меня уйдешь?
— Я от тебя никогда никуда не уйду, пока ты сама меня не прогонишь — обе вздохнули — А если прогонишь, я все равно останусь с тобой.
Эта история рассказывает об азербайджанской девушке, выросшей в мусульманской среде. С самого детства героиню ожидает множество трудностей и разочарований, и по мере взросления чувство собственной ненужности и отверженности только усиливается. Однажды она встречает привлекательного британца-христианина и, несмотря на предостережения своей матери, выходит за него замуж и переезжает в далекую Кению. Очень скоро она узнает, что мужчина, который стал ее мужем, на самом деле — деспотичный тиран.
Устав от вялой сексуальной жизни, лучшие друзья Эдвард и Белла решают изучить мир секса, используя алфавит в течение двадцати шести недель. Что произойдет, когда игра превратит их дружбу в нечто более серьезное?
Сквозь сердце дремучего леса, средь вековых деревьев и кружевных папоротников, где не ступала нога человеческая, хмурый молчаливый воин везёт на вороном коне юную цесаревну. Он спас её, да не по своей воле; он должен отвезти её к жениху, да только брак не по любви. И если бы знала цесаревна, кто на самом деле её спаситель, и куда могут завести нехоженые лесные тропы, то не думала бы, что самое страшное для неё уже позади, ведь история только начинается…
Год назад тихий провинциальный городок шокировала новость о загадочной гибели семнадцатилетнего Линка Миллера. Его тело было найдено в лесу, но вскрытие показало, что он утонул. Ноэми тяжело переживает потерю близкого друга. Только она знает, что в том лесу есть озеро, которое никто не может увидеть. Неожиданно девушка начинает получать сообщения от имени Линка, и события принимают опасный оборот. Ноэми обращается за помощью к своему сводному брату и младшей сестре Линка. Втроем им предстоит разгадать тайну гибели ее друга. «История настолько будоражит, что невозможно сомкнуть глаз до утра». – @darabooks «Дебютный роман Нагамацу соединяет мистику и меланхолию в стиле “Ривердэйла”.
Скоро Рождество. В самом сердце маленькой деревушки приютился маленький отель. Во время неожиданного снегопада он становится убежищем для шести человек. Мэри четыре года пыталась убедить своего босса Джека обратить на нее внимание, но до сих пор он видел в ней только хорошую помощницу. Изменит ли этот день что-то в их отношениях? Бридж и Люк пришли на встречу, чтобы обсудить развод. Но, внезапно оказавшись в ловушке погоды, они вспоминают всё то хорошее, что было между ними все эти годы… Чарли и Робин направлялись в роскошный отель в Шотландии, но случайная остановка вынуждает их задаться вопросом: а не найдут ли они то, что искали там, в этой маленькой гостинице на краю мира? Или, может быть, они обретут нечто большее?
Помогла подружке, называется! Сыграла Снегурку! Но кто ж знал, что Снегурочкой мне предстоит быть не на детском утреннике, а на корпоративе, ещё и в безобразно коротком платье? И что среди гостей будет мой шеф?! Даниил Сергеевич — богатый красавчик, мечта любой женщины. Вот только для меня он — враг и отвратительный босс. А я для него серая мышь, невесть как прижившаяся в столице. Нежелательная сотрудница, которую он мечтает уволить! Была. До корпоратива. Зато теперь у него на меня какие-то коварные планы… И, кажется, у меня не будет возможности отказать.