Харчевня в Шпессарте - [27]

— Стой! Стой! — закричал Калум-Бек, — ведь это моя вывеска, мой выкликала, магнит! Ему нельзя отходить от порога!

— Чего там? — отвечала старая дама и без долгих слов сунула сверток Саиду под мышку. — Плохой тот купец и плохие у него товары, раз они сами за себя не говорят и вывеской им служит бездельник-мальчишка. Ступай, ступай, парень, ты получишь на чай!

— Так беги же во имя Аримана и всех чертей! — пробормотал Калум-Бек своему магниту. — Да смотри, скорей возвращайся обратно; эта старая ведьма чуть не довела меня до крика; если б я не уступил ей, вышел бы скандал на весь базар.

Саид последовал за женщиной, которая с поспешностью, несколько неожиданной в ее возрасте, пошла через рынок и по улицам. Наконец она остановилась перед великолепным домом и постучалась, широкие двери распахнулись, она стала подниматься по мраморной лестнице, сделав знак Саиду следовать за собой. Вскоре они очутились в высоком и обширном зале, полном такой роскоши и великолепия, каких Саид не видал за всю свою жизнь. Там старая дама в изнеможении опустилась на подушку, приказала молодому человеку положить сверток, подала ему мелкую серебряную монету и велела уходить.

Он был уже у дверей, когда звонкий и нежный голос позвал его: «Саид». Удивляясь, что его тут знают, он оглянулся и — на подушке вместо старухи увидел необычайную красавицу, окруженную многочисленными рабами и служанками. Саид, онемев от изумления, скрестил руки и сделал глубокий поклон.

— Саид, дорогой мой мальчик, — сказала красавица, — как я ни сожалею о несчастьях, приведших тебя в Багдад, все же это единственное, судьбой предопределенное место, где может решиться твоя участь, раз ты покинул родительский кров прежде, чем тебе исполнилось двадцать лет. Саид, твоя дудочка еще у тебя?

— Конечно, она у меня! — радостно воскликнул Саид, вытаскивая золотую цепочку. — И может быть, вы и есть та добрая фея, которая подарила мне этот талисман, когда я родился?

— Я была подругой твоей матери, — отвечала фея, — и буду и твоим другом, пока ты сам будешь хорошим человеком. Ах, зачем твой отец был так легкомыслен и не последовал моему совету! Ты избежал бы многих бед.

— Значит, так должно было случиться, — возразил Саид. — Но, милостивая фея, прикажите сильному норд-осту запрячься в вашу облачную колесницу, посадите меня в нее и в несколько минут доставьте меня в Бальсору, к моему отцу; я терпеливо пережду там шесть месяцев, которые мне осталось дожить до двадцатого года.

Фея улыбнулась.

— Ты хорошо понимаешь, как надо с нами говорить, — отвечала она, — но, бедный Саид, это невозможно. Я не в силах сделать для тебя ничего чудесного теперь, когда ты вне родительского дома. Даже из-под власти мерзкого Калум-Бека я не могу освободить тебя. Он находится под покровительством твоего могущественного врага.

— Стало быть, у меня есть не только добрая покровительница, но также и враг? — спросил Саид. — И мне кажется, я не раз уже испытал на себе его влияние. Но ведь вы можете помочь мне добрым советом. Не пойти ли мне к калифу и не попросить ли у него защиты? Он мудрый человек и защитит меня от Калум-Бека.

— Да, Гарун аль-Рашид мудр, — возразила фея, — но, к сожалению, он только человек. Он доверяет своему старшему евнуху, как самому себе, и он прав, так как испытал его и убедился в его верности. Но Мессур так же верит твоему Калум-Беку, как самому себе, и в этом он не прав, так как Калум-Бек дрянной человек, хотя он и родственник Мессуру. Калум к тому же лукав, и по приезде сюда он тотчас побывал у своего двоюродного брата, евнуха, и рассказал ему о тебе множество небылиц, а тот, в свою очередь, пересказал их калифу, так что если б ты сейчас явился во дворец Гаруна, тебя бы дурно там приняли, — Гарун не поверил бы тебе. Но есть другие средства и возможности приблизиться к нему, и в книге судеб написано, что ты приобретешь его расположение.

— Это, конечно, плохо, — печально сказал Саид, — значит, мне еще некоторое время придется побыть в услужении у мерзкого Калум-Бека. Но одну мою просьбу, милостивая государыня, вы все-таки можете исполнить. Я обучен военному искусству, и самая моя большая радость — военные игры, где состязаются в бросании копий, стреляют из лука и сражаются тупыми мечами. Самые знатные юноши этого города каждую неделю устраивают такие игры. Но только люди в пышных одеждах, и к тому же только свободные, а не рабы, могут появляться на ристалище, и, конечно, не слуги с базара. Может быть, вы могли бы содействовать тому, чтобы раз в неделю я имел лошадь, подходящие платья и оружие и чтобы мое лицо не так легко можно было узнать?

— Вот желание, достойное благородного молодого человека, — сказала фея. Отец твоей матери был самым храбрым человеком в Персии, и ты наследовал, по-видимому, его дух. Запомни этот дом: раз в неделю ты будешь находить здесь коня, двух оруженосцев верхом, оружие, одежду и воду для умывания, которая сделает тебя неузнаваемым для всех. А теперь, Саид, прощай! Потерпи, будь разумен и добродетелен! Через шесть месяцев дудочка твоя зазвучит, и ухо Зулеймы откроется для нее.