Харама - [120]

Следователь открыл сумку и начал диктовать:

— Сумка матерчатая, платье из набивной ткани, шейный платок из того же. — Он складывал на стул предметы, которые называл. — Пишите: белье, два предмета. Записали? Теперь пара босоножек из… пластика, носовой платок, полотенце белое в синюю полоску, пояс пластиковый красный. — Следователь остановился. — Да, и купальный костюм, который на ней. Теперь посмотрим, что там еще. — Он сунул руку в сумку, где забрякали какие-то вещицы. — Гребенка, судок алюминиевый, вилка обыкновенная, салфетка, зеркальце, банка крема, предохраняющего от солнечных ожогов. — Он клал предметы в той последовательности, в которой называл их, на стол, возле бумаг секретаря.

Потом немного помолчал, пытаясь открыть маленький кошелек.

— Так, значит, кошелок замшевый голубого цвета, — высыпал содержимое кошелька на стол. — Посмотрим, что тут есть. — Сосчитал монеты. — Пишите там же: семь песет и восемьдесят пять сентимов мелочью, почтовая марка. — Он снова остановился, что-то рассматривая, и продолжал: — Брошка в виде собачьей головы. Добавьте в скобках: ценности не имеет. Губная помада и пять фотографий, — сосчитал он, не останавливаясь. — Кажется, все. Проверьте по списку на всякий случай.

Следователь закурил сигарету. Прошелся. Секретарь проверил список.

— Все правильно. Не пропустили ничего.

— Тогда едем. Собирайтесь. А вы можете нести наверх останки пострадавшей.

Жандармы подняли тело Луситы и вынесли его на террасу.

— Несем вам подарочек, — прошептал пожилой жандарм шоферу, когда они были уже возле машины.

— Что поделаешь! — вздохнул тот, открывая дверцу.

Труп поместили на заднем сиденье. Вышли Аурелия и следователь.

— Садитесь назад, к пострадавшей, — сказал следователь секретарю.

— Ну, вы уже знаете, сеньор следователь, — сказала на прощанье Аурелия, — что если захотите как-нибудь приехать, мы будем очень рады принять вас… И что…

— Хорошо, большое спасибо за все, сеньора, до свидания, — ответил следователь, садясь в машину.

— Какие будут приказания, ваша честь? — спросил пожилой жандарм.

— Никаких. Можете возвращаться к обычным обязанностям. Всего хорошего.

Хлопнули дверцы, и Висенте занял свое место.

— К вашим услугам.

— До свидания, сеньор следователь, — сказала Аурелия. — И помните…

— Прощайте, — резко прервал следователь.

На террасу вышли хозяйская дочка, мальчуган и еще два-три человека. Жандармы стояли почти по стойке «смирно», пока Висенте разворачивался. Он включил фары, свет выхватил из темноты зубчатые колеса водоспуска, гладкую поверхность водохранилища, мыс и мостик, стволы и кроны деревьев в роще, потом склон холма, огромную шелковицу и дорогу. Висенте дал газ, и машина взяла короткий подъем и поползла к виноградникам, обдав пылью и оставив позади неподвижные фигуры жандармов, стоявших навытяжку и отдававших честь. Проехав мимо виноградников, машина повернула влево и выехала на дорогу к Сан-Фернандо. До поселка не было и километра. Горели лишь уличные фонари, и светились еще двери некоторых закусочных. В машине молчали. Свернули по одной из улиц еще раз влево и выехали на большую круглую площадь, окруженную низенькими домами, с памятником и фонтаном посередине и одинокой сосной. По другую сторону площади открылся выезд из поселка, мимо монастыря и большой усадьбы, — к реке. Кладбище было внизу, не более чем в ста метрах от Харамы. На шум мотора выбежал служитель морга и открыл калитку. Висенте остановился на дороге. Следователь и секретарь вышли.

— Ну как, у вас все готово?

— Да, сеньор следователь, все в порядке.

— Тогда берите.

Служитель помог секретарю, и вдвоем они перенесли тело и положили его на мраморный стол. Потом сняли купальник. Секретарь продиктовал сведения о Лусите; составили и подписали документ о сдаче трупа в морг. Наконец секретарь забрал одеяло и купальник, и все трое вышли из помещения, оставив тело Луситы распростертым на столе. Служитель погасил свет и закрыл дверь на ключ.

— Ну, врачу уже есть чем заняться, — сказал следователь.

— Да, сеньор следователь. Счастливого вам пути.

— Спасибо. С богом.

Служитель закрыл калитку, и «балилья» снова стала подниматься к Сан-Фернандо, потом свернула на Алькала.

Они поднимались по склону к кафе. Шум водоспуска у них за спиной становился все глуше. Тито и Даниэль шли последними, перед ними — Сакариас и Мели. Когда все вышли на шоссе, Фернандо подождал их и сказал:

— Сакариас, ты ведь можешь ехать на ее велосипеде.

— Я об этом думал. Но что делать с ним потом?

— А-а… Не знаю. Не знаю, что мы будем делать. Но…

— Помолчи, Фернандо, — сказала Мели, — оставь ты это, ради бога, потом что-нибудь придумаем.

Тито догнал их.

— Нет, Мели, — возбужденно сказал он, почти прокричал, — надо теперь об этом думать, теперь! Кто пойдет сегодня и скажет ее матери? Кто? Кто явится к матери с ее велосипедом?

Они остановились на шоссе.

— Не кричи, Тито, прошу тебя, — плачущим голосом умоляла Мели, — не надо сейчас об этом, успеем еще подумать, не терзай ты мне душу!..

— Надо об этом думать, Мели, сейчас надо думать! Ну, кто ей скажет, кто?

— Тито, успокойся, — вмешался Даниэль, — что толку расстраиваться раньше времени.