Хантер - [28]

– Школа?

– Позвоню скажу, что ты заболела, – он улыбнулся и вышел, оставив меня одну.

Какие дела были у него в Нью-Йорке, я не знала, да и не моё это дело. Я прогулялась по городу, сходила в парк, а потом вернулась на крышу наблюдать за людьми в оптический прицел. Это занятие мне нравилось гораздо больше, чем бесполезно слоняться по городу. Хантер уехал, сказав, что его не будет несколько дней, предоставив мне полную свободу.

Дни шли, ночи тянулись. Хантера не было. Я страдала бессонницей. На третью ночь я проснулась в холодном поту. Бессонница прошла, а на смену ей пришли кошмары. Мне снился наш дом, тот день и смерть родителей. Мне давно не снились подобные кошмары. Больше я не могла уснуть. Мне необходимо съездить на кладбище.

Наручные часы показывали семь утра, я ехала в такси и очень нервничала. Мне нужно было их навестить. Как бы я ни гнала от себя все те чувства, которые так тщательно скрывала, они рвались наружу. Выносить это больше не было сил.

Я почти подошла к нужному месту, но вдруг резко остановилась: возле «моей» могилы на корточках сидела молодая девушка в очках, в руках она держала белые розы. Я спряталась за дерево, чтобы меня невозможно было увидеть. Девушка сидела ко мне спиной, и я понятия не имела, кто она и что она тут делает. Она сняла очки и положила розы на «мою» могилу. Недалеко стоял молодой человек, и было видно, что его это напрягает.

– Мэри, пойдём, нам пора, сколько можно?! – его голос прыскал ядом.

Неужели это Мэри Питерс? Никогда бы не подумала, что она будет приходить ко мне. Видимо, я ошибалась в ней, и она действительно считала меня подругой. Не думала, что обо мне ещё кто-то вспоминает. Это для меня было открытием.

Она ничего не ответила парню, а лишь шмыгнула носом и промокнула глаза носовым платком, который ей протянул её спутник. Встала, дотронулась до мраморной плиты, проведя пальцами по моему имени, и молча ушла, пройдя мимо парня. Он взглянул на белый мрамор и тоже удалился.

Подождав немного, пока они отойдут на значительное расстояние, я вышла из своего укрытия. На душе было тоскливо, грустно и скребли кошки. Я поднесла к лицу белые розы и втянула их аромат. Она знала, что я любила именно белые розы. Не красные, розовые или жёлтые, а именно белые. Они чистые, нежные, непорочные. В глазах стояли невыплаканные слёзы готовые обрушиться. Я провела рукой по выдавленным буквам своего имени. Слеза скатилась по щеке и упала на мрамор, оставив маленький след. Я подняла голову вверх и зажмурилась, прогоняя слёзы и заглушая рыдания, вот-вот готовые вырваться наружу.

– За что ты так со мной?! Боже, что тебе я сделала?! Что?! Разве такой жизни ты для меня хотел! Я ничего не понимаю. Ничего! Я не могу понять, почему ты так со мной поступил. Я совсем ещё ребёнок, чтобы понять всё это. В моей душе до сих пор живет та маленькая шестнадцатилетняя девочка, которая никак не может понять, почему её родителей убили. Почему ты оставил меня? Зачем я тебе? Я не хочу жить. Жить той жизнью, что ты мне уготовил, но мне приходится это делать, и виноват в этом ты! – я кричала в небо, упав на колени. Мне было всё равно, увидит меня кто-то или нет. Это тяжёлым камнем давило мне на грудь, и я должна была выплакаться и выговориться. Я прижала к груди колючий букет белых роз. Такой нежный и в то же время жестокий. Как этот мир. Красивая, нежная оболочка с острыми шипами. На вид он прекрасен, но стоит к нему прикоснуться, он больно уколет тебя.

Я упала на колени перед могилой отца и заплакала сильнее. Два года я гнала их от себя. Старалась не думать о них. Мысли о них причиняли мне боль. Я отключила все чувства. А сейчас они вырвались, взорвались и поглотили меня.

– Прости, прости меня! Я обязательно найду того, кто это сделал. Я клянусь тебе, папочка. Он ответит за всё. За ту боль, за те страдания, которые я пережила. За боль, которую пережили вы. Я клянусь, отец! Я сдержу своё слово. Я обещаю.

Я очень долго сидела возле их могилы. То плакала, то смеялась, вспоминая свою прошлую жизнь, а потом снова рыдала, как сумасшедшая. Мне было больно. Больно осознавать, что их больше нет.

Глаза опухли от слёз. Надев очки, я спряталась за привычной маской безразличия. Чувства были снова отключены. Делать ничего не хотелось. В душе была пустота. Полдень в Нью-Йорке. Пробка. Километровая и многочасовая. С кладбища я возвращалась намного дольше, чем ехала туда. В квартире меня встречал Хантер с серьёзным видом.

– Где ты была?

– Гуляла! – чёрт, и зачем он вернулся именно сегодня?

– Что с голосом?

– Ничего! Жизнь прекрасна! – я язвила. Очки снимать не хотелось: сразу обрушится шквал вопросов, на которые я не могла дать ему ответ.

Я прошла и упала на кровать, уставившись в потолок.

– У тебя плохое настроение? – Хантер не унимался.

– Иди к чёрту! – лучше бы он ещё пару дней не появлялся. Зачем он приехал именно сегодня? Я не хотела его видеть. Я не хотела ничего. В душе было больно и пусто! Мне самой не хотелось жить!

Хантер подошёл и резким движением поднял меня с кровати. Очки слетели, и я предстала перед ним во всей красе с опухшими, заплаканными глазами. Его взгляд был жесток и суров. Он молчал и просто смотрел на меня. Только сейчас я заметила, что уже не такая я и маленькая, у нас с ним почти одинаковый рост, я пониже только на несколько сантиметров. Я и не заметила, когда выросла.