Ханский ярлык - [2]
— Ну все, милая, все, родная, все ладом. Поспи, если сможешь.
Но, как выяснилось, не все «ладом» было. У роженицы не оказалось молока, и Михеевна, чуть не плача, причитала:
— Ведь говорила ж: исть надо. Не слушала. Что ж, дитю помирать теперь?
Надеялись, что, как подпустят мальчика к груди, так и прильет молоко. Не получилось. Мальчик хватал грудь, сосал жадно, ничего не получал, выплевывал, орал, сучил ножками.
— Что ж делать? Что ж делать? — беспокоилась и Ксения Юрьевна.
Молоко не прибывало. Наконец повитуха голос подала:
— Надысь Настасья, коровница, родила тоже парнишку, може, к ней отнести?
— Как отнести? — возмутилась Михеевна.— Малец княжич, а ты его в коровник? Да? Я счас,— И убежала.
Вскоре к княгине в опочивальню привели Настю — здоровенную бабу. Привела сама Михеевна.
— Вот наша ведерница,— сказала с порога.— А ну-к, Настя, бери княжича. Корми.
— Садись сюда,— указала княгиня на край своего ложа.
Настя умело подхватила ребенка, достала через ворот рубашки большую белую грудь, сунула сосок в ротик княжичу.
Тот клещом вцепился в нее, засосал быстро, жадно. Настя, улыбаясь, бормотала:
— Кушай, батюшка, кушай, Ярославич.
— Мишей назовем,— сказала княгиня, умиротворенно откидываясь на подушки.
Теперь ей можно было не опасаться за жизнь ребенка — нашлась кормилица. А княжич сосал жадно. Словно боясь потерять ее.
— Пожалуй, хватит для начала,— сказала погодя Михеевна.— А то объесся, срыгнет все.
Настя отобрала грудь, спрятала ее, положила ребенка рядом с княгиней. Спросила нерешительно:
— Ну, я пойду?..
— Иди. Спаси тебя Бог.
После ухода кормилицы Ксения Юрьевна, любуясь ребенком, сказала:
— Какой он красный.
— Небось покраснеешь,— заметила Михеевна,— едва не сутки выбирался на волю. Думаешь, только ты тужилась. Ему тоже досталось. Как с кормилицей будем? Куда ее?
— Да, может, у меня еще появится молоко.
— Вряд ли. А если и появится, нельзя его подпускать. Он уж Настиного вкусил. Твоего может и не схотеть. Да и вредны для него эти перемены, кабы худа не было. Придется Настю пристегивать. Как решим? Ей отдадим княжича или еще как?
— Нет-нет,— возразила Ксения Юрьевна,— Я хочу, чтоб он рядом был.
— Выходит, и Настю переселять сюда из коровника?
— Ну а что ж делать?
— Беспокойство тебе будет, княгинюшка. Она со своим сосунком явится, в два-то голосища взревут.
— Тогда поселите ее в соседней горнице.
— Там княжна Ефросинья с няней.
— Пусть в другую переберутся. Кстати, Михеевна, позови дочку.
Ефросинья, которой едва минуло два года, вошла в опочивальню к матери настороженно, встала у порога.
— Подойди ко мне, доченька,— позвала ласково княгиня.
Девочка приблизилась, глядя на мать расширенными глазами, ровно не узнавая.
— Что с тобой, Ефросиньюшка, разве не узнала маму?
— Не узнала,— пролепетала девочка.
— Это я, доченька, я. Я вот тебе братца родила. Хочешь взглянуть?
— Хочу.
Она с удивлением и нескрываемым любопытством рассматривала новорожденного.
— Ну как? — спросила княгиня.— Нравится?
— Нравится,— согласилась девочка и, протянув руку, потрогала пальчиком щеку братца. Тот сразу повернул в эту сторону лицо, стал ловить ртом, зачмокал губками. Девочка испуганно отдернула руку.
— Не бойся,— улыбнулась мать.— Это он думал, что его кормить собираются.
Так по воле случая Настю-коровницу из клетушки, лепившейся к хлеву, переселили вместе с новорожденным ее сыном Сысоем в великокняжеские хоромы. Мало того, и кормить стали ее с княжеского стола, обильно и вкусно. И Михеевна — ближняя боярыня княгини — сама подхлестывала кормилицу:
— Ешь, еще, девонька как следоват, чай, княжича кормишь.
Само собой получилось так, что княжич Михаил днем находился у матери, куда на время кормления приходила Настя, кормила и уходила к своему сыну Сысою за стенку. Но на ночь она забирала княжича к себе, чтобы не беспокоить княгиню, так как приходилось кормить детей и по ночам.
Однажды, уже оправившись от родов, Ксения Юрьевна зашла к Насте.
— Ого! Твой-то Сысой здоровущий какой! — удивилась княгиня, невольно позавидовав.
Уловив в голосе княгини ревнивые нотки, Настя отвечала добродушно:
— Он, матушка княгиня, от роду такой, в отца дался.
— А кто отец-то?
— А ловчий ваш, Митяй.
— А-а, ну тогда другое дело.
По настоянию Ксении Юрьевны обоих детей одновременно крестил епископ Симеон и нарек их именами, данными им от рождения матерями их. Княжича — Михаилом, а молочного брата его — Сысоем.
Великого князя Ярослава Ярославича после отпевания положили в церкви святых чудотворцев Козьмы и Дамьяна. И великокняжеский стол воспринял брат его, Василий Яросла-вич, самый младший сын Ярослава Всеволодовича, родившийся после Батыева нашествия и возросший при татарском иге, с молоком матери всосавший страх перед Ордой. Даже нянька, убаюкивавшая его когда-то, пела жуткое: «Баю-ба-юшки-баю, жил татарин на краю. Он кафтан в реке мочил, саблю вострую точил. Саблей вострою махал, чтобы каждый детка спал. А кто только не уснет, того Батый заберет».
Ничего не скажешь, хорошая нянька была. Правдивая, пела княжичу всю правду, всю истину. И голос славный был у нее. Вот только княжич отчего-то худо засыпал. Нянька ворчала:
Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.
Известный писатель-историк Сергей Павлович Мосияш в своем историческом романе «Святополк Окаянный» по-своему трактует образ главного героя, получившего прозвище «Окаянный» за свои многочисленные преступления. Увлекательно и достаточно убедительно писатель создает образ честного, но оклеветанного завистниками и летописцами князя. Это уже не жестокий преступник, а твердый правитель, защищающий киевский престол от посягательств властолюбивых соперников.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Семилетняя война (1756–1763), которую Россия вела с Пруссией во время правления дочери Петра I — Елизаветы Петровны, раскрыла полководческие таланты многих известных русских генералов и фельдмаршалов: Румянцева, Суворова, Чернышева, Григория Орлова и других. Среди старшего поколения военачальников — Апраксина, Бутурлина, Бибикова, Панина — ярче всех выделялся своим талантом фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, который одержал блестящие победы над пруссаками при Кунерсдорфе и Пальциге.О Петре Семеновиче Салтыкове, его жизни, деятельности военной и на посту губернатора Москвы рассказывает новый роман С. П. Мосияша «Семи царей слуга».
Осетров Евгений Иванович родился в 1923 году. Учился в Московском литературном институте им. М. Горького и в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Был участником Великой Отечественной войны. Свыше одиннадцати лет проработал в редакции Владимирской областной газеты «Призыв». В поездках по городам и селам Владимирщины Евгений Осетров увлекся изучением архитектурных и исторических памятников, архивов и книгохранилищ. Рассказы Е. Осетрова о культурной истории Владимирского края систематически публиковались в периодической печати.
«Метресса фаворита» — роман о расследовании убийства Настасьи Шумской, возлюбленной Алексея Андреевича Аракчеева. Душой и телом этот царедворец был предан государю и отчизне. Усердный, трудолюбивый и некорыстный, он считал это в порядке вещей и требовал того же от других, за что и был нелюбим. Одна лишь роковая страсть владела этим железным человеком — любовь к женщине, являющейся его полной противоположностью. Всего лишь простительная слабость, но и ту отняли у него… В издание также вошёл роман «Плеть государева», где тоже разворачивается детективная история.
Яркая и поэтичная повесть А. Семенова «Белый Бурхан», насыщенная алтайским фольклором, была впервые издана в 1914 г. и стала первым литературным отображением драматических событий, связанных с зарождением в Горном Алтае новой веры — бурханизма. В приложении к книге публикуется статья А. Семенова «Религиозный перелом на Алтае», рассказ «Ахъямка» и другие материалы.
Романтическая любовь блистательного флотоводца, национального героя адмирала Нельсона и леди Гамильтон, одаренной красивой женщины плебейского происхождения, которую в конце жизни ожидала жестокая расплата за головокружительную карьеру и безудержную страсть, — этот почти хрестоматийный мелодраматический сюжет приобретает в романе Зонтаг совершенно новое, оригинальное звучание. История любви вписана в контекст исторических событий конца XVIII века. И хотя авторская версия не претендует на строгую документальность, герои, лишенные привычной идеализации, воплощают в себе все пороки (ну, и конечно, добродетели), присущие той эпохе: тщеславие и отчаянную храбрость, расчетливость и пылкие чувства, лицемерие и безоглядное поклонение — будь то женщина, произведение искусства или… вулкан.
Княгиня Людмила Дмитриевна Шаховская (1850—?) — русская писательница, поэтесса, драматург и переводчик; автор свыше трех десятков книг, нескольких поэтических сборников; создатель первого в России «Словаря рифм русского языка». Большинство произведений Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. По содержанию они представляют собой единое целое — непрерывную цепь событий, следующих друг за другом. Фактически в этих 23 романах она в художественной форме изложила историю Древнего Рима. В этом томе представлен роман «Сивилла — волшебница Кумского грота», действие которого разворачивается в последние годы предреспубликанского Рима, во времена царствования тирана и деспота Тарквиния Гордого и его жены, сумасбродной Туллии.
В новую книгу Александра Кривицкого, лауреата Государственной премии РСФСР, премии имени А. Толстого за произведения на международные темы и премии имени А. Фадеева за книги о войне, вошли повести-хроники «Тень друга, или Ночные чтения сорок первого года» и «Отголоски минувшего», а также памфлеты на иностранные темы, опубликованные в последние годы в газете «Правда» и «Литературной газете».