Ханна - [5]

Но едва в сердце Ханны затеплилась надежда от мысли о возвращении, мистер Бенедикт подвёл к ней пожилую пару. Оба, и муж, и жена, были высокие и худощавые, на шее у мужчины белел пасторский воротничок.

— Мы возьмём бедняжку. На один сезон, — сказала женщина. — По-христиански.

Слабый огонёк надежды затух в одно мгновение. Ханну не отвергли — по крайней мере, окончательно. Но и не приняли. Её согласились какое-то время терпеть. Всех «хороших» сирот уже разобрали, а выбрать её можно было разве что из христианского милосердия.

Преподобный Стаббс и его супруга оказались довольно приятными людьми. Однако как только Ханна ступила на порог их дома, примостившегося на холмике у окраины города, её здоровье начало слабеть ещё стремительнее. Каждый раз, как девочка вставала с кровати — ночевала она в комнатке при гостиной, — соляные кристаллики сыпались бураном. Ханна старалась аккуратно их убирать, но миссис Стаббс вскоре заметила неладное.

— Что это такое?

— Это с меня падает. Не знаю почему. Наверное, тут воздух слишком сухой.

Немедленно вызвали местного врача. Доктор Роуз с вниманием и заботой осмотрел Ханну.

Он положил один кристаллик себе на палец, пристально разглядывая.

— Никогда не видел ничего подобного. На первый взгляд похоже на дерматит, но такая необычная структура, и форма: не плоская, а… а… — Тут доктор надолго замолчал. Наконец он, так и не закончив свою мысль, обратился к Стаббсам: — Преподобный, не найдётся ли у вас увеличительного стекла? Я хотел бы внимательнее их рассмотреть.

Преподобный Стаббс сходил в кабинет за лупой.

— Любопытно… Чрезвычайно любопытно. Я убеждён, что прежде ни с чем таким не сталкивался.

Чем дольше Ханна смотрела, как доктор Роуз щурится на её кристаллики через увеличительное стекло, тем страшнее ей делалось. Ей казалось, что врач совершает нечто ужасное — вторгается не просто в её жизнь, а в самую сущность.

Доктор Роуз поднял взгляд и уставился на Ханну так же пристально, как до этого рассматривал кристаллы.

— Какого ты происхождения?

— Я из Бостона, — прошептала девочка. Врач поморгал, как будто ответ его чем-то не удовлетворил.

— Я имею в виду… — Он помедлил. — Кто твои родители? Знаешь о них что-нибудь?

— Она сирота, доктор. Её привезли сиротским поездом, — сказала Гертруда Стаббс и пожала плечами. Но доктор даже не взглянул в её сторону. Его внимание было приковано к Ханне.

— Какой они национальности, милочка? Может быть, ирландцы? В Бостоне много ирландцев, а у тебя такие рыжие волосы.

Теперь плечами пожала Ханна.

— Простите, — тихо ответила она. — Я про них ничего не знаю.

— Значит, тебя подобрали ещё в младенчестве?

Слово «подобрали» показалось девочке странным, но, наверное, по-другому сказать было нельзя.

— Да.

— И ты ничего не помнишь о раннем детстве?

Ханна никогда особенно не задумывалась о своём детстве. Она помнила себя только сиротой. Но сейчас, сосредоточившись — словно крошечные капельки медленно стекались в одну, — она что-то почувствовала. Что-то родное, близкое, как в то мгновение, когда она впервые попробовала на вкус соляной кристаллик и ощутила на языке прохладу. А вместе с этим ощущением появилась тоска неизвестно по чему. Но как можно тосковать по тому, чего не знаешь?

— Преподобный, — доктор снова повернулся к Стаббсам, — не затруднит ли вас одолжить мне конверт? Я хотел бы забрать несколько этих… этих… — он замялся, подбирая слово, — …кристаллов в качестве образцов. Я сегодня полуденным поездом еду в Канзас-Сити на медицинскую конференцию, так что у меня будет возможность обсудить это… это заболевание с коллегами и, возможно, изучить образцы под микроскопом.

Ханна отвлеклась от своих ощущений. Ей и без того было неприятно, что её назвали «образцом», но от одной мысли о том, что полдюжины докторов будут рассматривать кристаллики под микроскопом, девочка готова была запаниковать. Раз у тела есть какая-то тайна, подумала Ханна, то разгадать её должна она сама. А не доктор с коллегами. Девочка поняла, что должна ему помешать.

— Разумеется, — ответил преподобный Стаббс.

Гертруда Стаббс предложила доктору выпить кофе с домашним яблочным пирогом.

— Как я могу отказаться! — воскликнул тот.

Когда преподобный принёс конверт, доктор Роуз достал пинцет и аккуратно подобрал с одеяла несколько кристалликов. Затем обратился к Ханне:

— Позволишь взять один кристалл у тебя со ступни? Миссис Стаббс говорит, что больше всего мучений тебе доставляют ноги.

Разум Ханны лихорадочно заработал, однако она не смогла найти ни одной причины сказать «нет».

— Не бойся, я не сделаю тебе больно, — добавил доктор и откинул одеяло.

Но когда он выдернул пинцетом кристаллик, блестевший между пальцами ног Ханны, девочку пронзила сильнейшая боль.

— О… Прости, милочка. — Врач заметно разволновался. — Ну что ж, пожалуй, этого достаточно. — Он положил конверт с солью в свой кожаный чемоданчик, убрал туда же стетоскоп и другие медицинские принадлежности, а затем направился на кухню следом за хозяевами, не позаботившись закрыть чемоданчик.

Едва доктор Роуз скрылся из виду, Ханна выскользнула из постели и поспешила в кабинет преподобного. У него на столе лежала проповедь, которую он готовил к следующей воскресной службе. Девочка быстро нашла такой же конверт, как тот, что преподобный принёс посетителю, вернулась в комнату и подменила конверт с кристаллами на пустой. Она видела, как доктор загибал клапан, и решила, что он вряд ли заглянет в конверт до того, как прибудет на конференцию.