Хан Узбек: Между империей и исламом - [90]
Рассказ о чудесном испытании шейха Баба-Туклеса стоит сопоставить со свидетельством Рашид-ад-дина о том, как группа шейхов искушала царством Алафранга, сына ильхана Газана. Основанием для сравнения является совпадение двух ключевых эпизодов: рассказы о чудесных происшествиях и физические испытания. Шейхи были сочтены мятежниками и казнены. Этот случай показывает, в какой мистической атмосфере жили суфии, помышлявшие манипулировать монгольскими царевичами. На деле, речь идет о попытке государственного переворота в форме мистической метаморфозы реальности.
«В ту пору произошло удивительное обстоятельство. А оно было таково: несколько людей, по внешности прикидывавшихся шейхами, а по внутренним качествам бывших нахалами, предстоятелем [которых был] пир Я'куб Багбани, в Тебризе склонили к своему учению царевича Алафранга из-за [его] любви к славе и богатству и захотели показать чудеса, которых у них не было. В те дни они послали в ставку некоего мюрида по имени Махмуд, чтобы привлечь на свою сторону близких к государю людей. Тот человек из невежества объявил ту тайну и говорил: "Некий-де человек сорока гязов[362] роста и пяти гязов в плечах приходит к шейху Я'кубу с гор Меренд и Икан, наставляет его и открывает ему тайны. Ныне он царство отдал царевичу Алаф-рангу, волей иль неволей, а царство будет его, а дервиши ему [уже] его пожаловали". Такие слова дошли до слуха сахиб-дивана ходжи Са'д-ад-дина. Он; его схватил и посадил на цепь, а о происшествии доложил на служении государю ислама. [Государь] послал в Тебриз Джебей-ахтачи для вызова подстрекающих к мятежу злоумышленников. Через десять дней тот возвратился обратно и доставил всех — пир Я'куба, каанова гонца Насир-ад-дина, шейха Хабиба, который был преемником Рашида Булгари, и сейида Кемаль-ад-дина. Шейх Рашид был шейхом Садр-ад-дина Зенджани, а сейид Кемаль-ад-дин тоже постоянно состоял при нем. Удивительно то, что когда государь ислама их увидел, он сказал: "Мне приходит на память, что эти мятежники приверженцы Садр-ад-дина Зенджани". Когда дело расследовали, то точно так и оказалось. [Газан-хан] промолвил: "Мертвый все еще подстрекает к мятежу". Потом он сам лично сел и в присутствии эмиров и приближенных стал вести допрос, а та братия невежд говорила все те же никчемные речи. Когда тщательно вникли в дело, то было установлено, что верование их является все тем же образом мыслей Маздака, а цель — распространить этот тарикат среди народа. Когда вина их была доказана, Я'куб сказал: "Пиры нас сохранят". Государь ислама ответил: "Мои пиры — бог, Мустафа и Муртаза. Посмотрим, у них ли силы больше или у твоих", — и приказал сбросить его с вершины горы, на которой они находились, а товарищей его казнить. Царевичу Алафрангу [Газан-хан] простил вину. Он [Алафранг] сказал: "Поскольку государь мне оказал милость, я по правде расскажу обстоятельства дела. Было так, что меня в Тебризе два-три раза под предлогом "пойдем-де на охоту" водили к шейху Я'кубу, а он и его мюриды на радениях и тому подобном рассказывали чудеса об этом учении и меня ослепляли царством, но я из страха не отваживался об этом рассказать и скрывал"» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 198–199).
Смог ли царевич в своем признании отцу передать атмосферу радений?
В пламенном воображении суфийских шейхов, владеющих тайными знаниями о будущем, политические преобразования рисовались как результат борьбы светлых и темных сил. С точки зрения благонамеренных суннитов эти шейхи были обыкновенными безумцами. Для нас же этот случай интересен психологическим портретом потенциальных информаторов персидского историка Джузджани, записавшего со слов саййдов совершенно невероятные истории о Берке. Если принимается эта версия, то находится объяснение многим фантастическим эпизодам. С повестки снимается оппозиция «историческое/ легендарное», перед нами тексты особого рода: они изображают реальность, с которой произошло чудесное преобразование.
Следующий отрывок из сочинения Джузджани вообще не поддается уразумению. Рассказывая о взятии монголами Багдада, он сообщает следующее: «Когда амир Абу Бакр [сын багдадского халифа ал-Муста'сима] вышел и прибыл в лагерь Хулаву [Хулагу], то все его войско — неверные и мусульмане — устроило [торжественную] встречу и соблюло обычаи почетного приема. По прибытии его во дворец Хулаву последний шагов на сорок вышел ему навстречу, оказал ему почет и, усадив его против собственного места, присел перед амиром Абу Бакром на колени уважения и сказал: "Я пришел выразить покорность и намерен подчиниться. Берка, дядя мой, принял мусульманство из рук шайха Сайф-ад-дина Бахарзи Сахури (?). Я также хочу сделаться мусульманином и спросил своих амиров, кто самый великий мусульманин. Они указали мне на его величество халифа. Я пришел [сюда], чтобы принять мусульманство из рук повелителя верующих» (Сборник материалов. Т. II. С. 50–51). Это не вымысел, это отмена реальности, отмена истории. Из других источников известно, что после взятия Багдада халиф и его сыновья были тайно умерщвлены.
Глава 2.
Обращение Узбека (Д. Де Вииз)
