Хан Узбек: Между империей и исламом - [8]

Для времени правления хана Токты такого компетентного свидетельства, как отчет брата Вильгельма, нет. Но есть набор мусульманских известий, неясных по происхождению и нелепых по содержанию, которые, тем не менее, обсуждаются с самым серьезным видом.

«Летопись ал-Бирзали», составляющая одно из дополнений к обширной Дамаскской летописи Ибн ас-'Асакира, простирается до 738 г.х. (1338 г.). Автор ее, ал-Бирзали, родился в Севилье, путешествовал по Востоку и преподавал в Дамаске. Он принадлежал к сирийской школе историографии. В Улусе Джучи ал-Бирзали никогда не был. Его краткие заметки о монголах интересны тому, кто хочет узнать, какими виделись сирийским историкам джучидские правители.

Ситуация с источниками такова, что собственно джучидских известий, скажем, о хане Токте (1290–1312), приверженце буддизма, просто нет. На деле это означает, что буддийская реальность не нашла отражения в представлениях мусульманских наблюдателей. По этой же причине и современные исследователи не пишут о доминировании буддийского окружения Токты. Все сводится к бесхитростному пересказу мусульманских известий. Внутренняя история правителей Улуса Джучи скрыта под непроницаемой тенью мифа, исламского мифа.

В «Летописи ал-Бирзали» сказано: «В 712 году (9 мая 1312 — 27 апреля 1313 г.) умер царь Дешт-и Кипчака и прилегающих к нему, входящих в его состав государств, известный под именем Токтатайа; говорят, что настоящее имя его Токтакай и говорят, что он умер в месяце раби' ал-аввале в столице своего государства, прожив около 30 лет. Царем он пробыл 23 года, потому что вступил на престол государства семи лет от роду. Он был неверным, [державшимся] религии поклонения идолам, любил уйгуров, т. е. лам и волшебников, и оказывал им большой почет. Он был правосуден и расположен к людям добра всякого вероисповедания, но более других уважал мусульман. Любил он мудрецов и врачей и делал им большие подарки. Войск у него было много» (Сборник материалов. Т. I. С. 143).

Парадигма, заданная средневековыми мусульманскими историками, обладает завораживающей силой. Кажется, никто из исследователей не решился выйти за рамки воображаемой реальности. Вот размышления востоковеда А. Ю. Якубовского: «Согласно большинству источников, Токта не был мусульманином, а придерживался язычества, по-видимому, был буддистом, что не мешало ему проводить покровительственную политику в отношении мусульман»[17]. Такое расхождение смыслов будет неизбежным, если оценивать политику монгольских правителей в лексике ислама. Почему бы не назвать вещи своими именами: Токта следовал имперской политике веротерпимости, которая самым невероятным образом искажалась в мусульманских текстах. Их пересказ порождает диковинные конструкции: язычник, покровительствующий мусульманам.

Так каковы же были религиозные предпочтения монгольского хана, правившего Улусом Джучи более двадцати лет? У исследователей, которые видят в монгольских ханах, почитавших Небо, язычников, есть твердый ответ на поставленный вопрос: «Такта был шаманистом, покровительствовал колдунам и ламам, но "уважал более других мусульман"»[18]. Это некритичный пересказ источников, без понимания существа дела, ибо у ал-Бирзали сказано, что Токта поклонялся идолам. Так мусульмане обозначали буддистов[19]. Незнание этого обстоятельства или нежелание признать этот факт порождают фантасмагорическую картину. Улусом Джучи правит полу-шаман. За этой концепцией стоит определенная идеологическая программа: показать превосходство ислама над некой традиционной религией монголов. Парадокс в том, что ислам столкнулся не с шаманами, а с монгольской имперской доктриной Вечного Синего Неба. Но в том-то и дело, что столкновения не произошло. Монголы были заведомо убеждены в превосходстве своей властной доктрины, их неотразимым аргументом были военные победы; а где победы, там трофеи и невольницы^{4}. Монголы не вели религиозных войн, Тенгри не сражался с Аллахом. Эти символы воплощали два универсальных принципа, и в силу своей универсальности взаимно игнорировали друг друга. В мусульманских источниках нет внятного изложения монгольской имперской доктрины власти. Монгольский хан — избранник Неба, для мусульман был просто неверным. Расхождение идеологических конструктов порождает параллельные реальности. В худшем варианте они выглядят следующим образом: «Токта, во время правления которого был низвергнут способствовавший череде политических неурядиц Ногай, на протяжении всего правления Золотой Ордой остался верным шаманской вере»[20]. Выражение — следовать шаманской вере — неверно по существу и бессмысленно по содержанию. Говорить о шаманской вере означает применять к некой системе представлений понятийный аппарат иной системы, в данном случае, ислама. Ни к чему, кроме недоразумений, это не приведет. Есть шаманы, но нет шаманской религии^{5}. А на вопрос, кем же был Токта, следует дать простой ответ: Токта был Чингизидом. Религией монгольского хана была власть. Он был реальным политиком. Ближайшее его окружение составляли буддисты. На подвластных ему территориях жили мусульманские и христианские общины. Им была предоставлена свобода вероисповедания, что вело только к конфессиональным конфликтам. Кочевая монгольская аристократия по определению не могла быть мусульманской. Не имелось ни внешних причин, ни внутренней мотивации к отказу от имперских ценностей, на страже которых стояла Яса.