Хан с лицом странника - [104]

— Знак! Добрый знак! — пронесся шепот по площади. И с просветленными лицами вставали с колен люди еще и еще раз осеняя себя крестным знамением, растекаясь по улицам к своим домам, чтоб вернуться у же, кто с оружием в руках, кто с ведрами, кто с припасами — со всем необходимым в предстоящем ратном деле.

Басманов увидел шагающего через площадь воеводу Пронского, за которым вели коня под седлом. Был воевода уже в полном боевом облачении и решительно шел мимо кланяющихся ему горожан, изредка отвечая кивком седой головы, но не останавливаясь и ни с кем не заговаривая.

— Ворота городские рано твои люди закрыли, — обратился он к Басманову, — народ с окрестных сел прибывать начал, как набат услышали.

— Пусть пускают тех, кто с оружием пришел. А остальные в лесу на время укроются, пересидят. В городе от них только неразбериха выйдет.

Воевода ничего не ответил на это, но было видно, что не согласен с решением боярина, а перечить ему не хочет.

— Велел я людям своим весь запас ядер по башням разнести и пушкарям раздать, а порох у них имеется.

— Пушкари хоть добрые, или к пушкам приставлены по случаю? — спросил Басманов, думая о чем-то своем.

— Да, кто их знает. Не проверял. В деле себя покажут.

— Вели им ко мне прийти. А пока давай по стенам пройдем, поглядим, где прежде всего полезут. Эй, Федор, — крикнул сыну, — вели людям бочки поближе к башням ставить и отправь кого каменьев принести, пусть на стены таскают.

Они пошли с воеводой вдоль стен, придирчиво вглядываясь в мощные рубленые бревна, лежавшие пазами одно на другом, с наставленными сверху мостками для переходов.

— Низковато стены, низковато, — ворчливо ронял слова Басманов, — да и настил узкий. А навеса от стрел, почему нет?

— То тут нет, а вон возле ворот и навес возведен и бойницы для стрельбы прорубили. Я на воеводстве и года нет всего-то. Когда за всем углядеть, все успеть, — оправдывался Пронский, понимая, что ничем не оправдается, коль татары возьмут город. Он боялся сказать Басманову о выкупе, которым надеялся ублажить крымцев, отвести их от города, зная заранее, что засмеет его боярин. И уж о чем, о чем, а про это обязательно царю доложит. Царь же в том может всякое усмотреть… Так что лучше молчать и ждать, как все обернется, чем закончится

— Смола, деготь есть в городе?

— Несколько бочек скопил, — с готовностью ответил Пронский, — как же без этого?

— А котлы?

— Два есть, но дырявые.

— Вели кузнецам, чтоб заделали. А пороху, сколько бочек?

— Дюжины две будет.

Басманов прикинул, поднявшись на одну из башен, что татары, прежде всего, навалятся на ворота, попытаются пробить их и ворваться в город. Поэтому основные силы и надо расставить на двух надвратных башнях и туда же свести половину пушек. Он поделился размышлениями с Пронским и тот согласно закивал, вторя ему:

— Верно говоришь, боярин, верно. Всегда они так действуют. Зато если мы их от ворот отобьем, удержим, то полезут на стены, а они, сам видишь, всего-то в три сажени. Вот как тогда быть?

Алексей Данилович и сам понимал, что отбивши первый натиск, им предстоит ждать самого худшего, когда татары обложат крепость со всех сторон и начнут сыпать стрелами, пытаясь поджечь башни и стены, а потом, приставив лестницы, полезут сразу в нескольких местах неудержимым потоком, остановить который будет почти невозможно малыми силами защитников.

— Ладно, воевода, Бог не выдаст, свинья не съест. Авось, и продержимся.

— Дай-то Бог, — вздохнул тот.

* * *

Всю ночь подходили люди из соседних сел, прослышавшие о приближении Орды. Они ехали на телегах, гнали впереди себя лошадей, овец, громко мычавших на всю округу коров, а одна перепуганная бабка пригнала даже целый табунок гусей.

— Куда вы со всем хозяйством претесь? — кричали им со стен. — Не ведено пущать! В лесу укрывайтесь.

— Да что ж это такое делается? — отвечали крестьяне. — Неужто мы не такие же христиане будем? В лесу нас татары быстро повыловят, — вопили снизу.

Некоторые пробовали, выбрав укромное местечко, перелезть через стены, но Басманов поставил своих людей и велел принимать лишь здоровых мужиков, умеющих держать оружие. За ночь возле ворот скопилось огромное количество людей, которым не верилось, что крепость, где они столько раз спасались, где жила почти вся их родня, на этот раз не примет, позволит татарам заполонить, увести с собой. Гул и вой стоял возле закрытых ворот. Кто-то притащил бревно и несколько человек, ухвативши его, начали ударять в кованые створки ворот, гулко отзывающиеся на каждый удар. Басманов сам влез на башню и закричал:

— Бросьте бревно, черти окаянные! А то прикажу из пищалей пальнуть, коль не прекратите. Сказано вам в лес бежать. Зря время тянете. Как татары заявятся, вот тогда точно не успеете.

— Да будь ты неладен! Какая баба тебя такого выродила, что нас пожалеть не хочешь! Креста на тебе нет.

— А ведь, однако, прав боярин, — заговорил неожиданно седой старик, сидевший на краю телеги рядом с малыми детьми, — ворота у них едва держатся и татары город непременно возьмут. Вот тогда они нас точно всех переловят. Айдате-ка подобру-поздорову за Змеиную гриву в дальнее болото, там и схоронимся. Конным там не пройти, авось, да отсидимся.