Хамза - [3]

Вступительная часть божественного откровения закончена.

Злые духи отогнаны. Паломники робко приближаются к воротам мазара.

- Лик времени плох! - печальным, дрожащим, проникновенным голосом обращается Миян Кудрат к народу. - Вглядитесь в него, мусульмане! Что увидите вы?.. Близко светопреставление!.. Плачьте, мусульмане!

Он словно гипнотизирует своими огромными, жаркими чёрными зрачками стоящих вокруг него людей - у многих на глазах показались слёзы. Но первыми и громче всех заплакали шейхи Бузрук и Хурумбай. Рыдания их искренни и чистосердечны - конец света отнимет у них возможность бескорыстно и праведно, не щадя себя, служить святому Али, увеличивать его славу и земли, отары овец и табуны лошадей.

Грусть о близком светопреставлении наполняет скорбью лицо и самого Кудрата - он смахивает со щеки слезу. И, в точности повторяя его движение, угрюмо вытирает скупую слезу и шейх Махсум, хотя ему как молодому и мужественному джигиту должна быть присуща особая твердость духа и стойкость перед испытаниями судьбы.

Всеобщим плачем охвачена площадка перед мазаром - слышны приглушённые стоны, громкие всхлипывания. Рыдающий голос чтеца-хафиза рвет верующим сердце на части.

- Но велик аллах!! - громоподобно, словно неожиданно прозрев, восклицает вдруг святой Миян Кудрат, покрывая внезапной мощью своего голоса все звуки. - Бесконечна его власть, неиссякаема его сила! Он отведёт наши беды, он защитит нас, если мы только будем достойны его!

Тишина, полная тишина воцаряется перед мазаром.

- Дело отважного - всегда терпение! - страстно продолжает Миян Кудрат. - Все помыслы отважного о светопреставлении! Он думает только о всевышнем! Только о всевышнем думает он, молясь денно и нощно!..

Лица в немом молитвенном бдении обращены в сторону говорящего. Главный шейх гробницы владеет сейчас душами склонившихся перед священным мазаром мусульман. Да и как же может быть иначе! Ведь только он, святой Миян Кудрат, только он один знает сейчас, как можно заслужить милость аллаха и отдалить конец света. Только он, Миян Кудрат, хранитель и сберегатель праха святого Али, в силу своей наследственной личной святости и особой родственной близости к духу соратника пророка Магомета может позаботиться сейчас о пришедших к святому Али мусульманах, только он один может спасти всех и даровать всем спасение и избавление от бед и несчастий.

- Если кто-нибудь причинит тебе вред, - напористо продолжал вещать Миян Кудрат, - если он ударит тебя ножом, сделай ему хорошее, обними его!.. Всегда, когда тебе делают плохое, отвечай только хорошим!.. Делай хорошее, делай хорошее, всегда и везде делай только хорошее!.. И тогда всевышний придёт на помощь к тебе, тогда он спасёт тебя, излечит твои раны и утолит твою боль, тогда он наполнит твоё сердце радостью!..

2

В тот день в толпе паломников, пришедших просить милости у святого Али, стоял перед священным мазаром и ибн Ямин, известный в Коканде под именем Хакима-табиба - Хакима-лекаря.

Внимая неземному голосу Мияна Кудрата, взывая сам к великодушию и щедрости аллаха, ибн Ямин, как бы ему ни хотелось делать этого во время общения с высшим божеством, тем не менее думал в ту минуту прежде всего о своих житейских, земных делах - о доме, семье, дочери, сыне...

Нет, не надо было Хакиму-лекарю слишком пристально вглядываться в лик времени, чтобы уяснить для себя его смысл. Лик времени действительно был плох и неясен для ибн Ямина. Дела табибские шли неважно - люди редко приходили лечиться, уповая в своих болезнях больше на милосердие аллаха, чем на его, Хакима, лекарское искусство. Заработок становился всё скуднее и скуднее, а хлопот прибавлялось всё больше и больше. Подрастали дети, и надо было думать о том, как устраивать их в будущем, - дочери присматривать жениха, сына определять в учение.

Собственно говоря, именно заботы о сыне и привели ибн Ямина сегодня сюда, в Шахимардан.

Сын стоял рядом с ним, отец крепко держал его за руку.

Мальчику шёл восьмой год.

Имя его было Хамза...

Далёкий путь проделал Хаким-табиб к усыпальнице святого Али. Сначала ехали поездом из Коканда до Маргилана. Потом на большой повозке от Маргилана до Вадила - одного из самых больших и богатых кишлаков на юге Ферганской долины. Здесь задержались на целый день, проведя его на тесном, но очень оживлённом базаре, бродя между торговыми рядами и двухэтажными лавками-магазинчиками. Переночевав в караван-сарае, утром отправились дальше на маленькой арбе по берегу реки Шахимардан. И там, где сай белопенным потоком с шумом вырывался из ущелья, слезли с арбы, расплатились с возницей и двинулись в горы пешком, как этого и требовал обычай от паломников, идущих к святому Али.

Ущелье Шахимардана то раздвигалось в обе стороны небольшими зелёными полями и пёстрыми фруктовыми садами, в которых стояли приземистые жёлтые глинобитные домики местных жителей-киргизов, то превращалось в узкий, тёмный и мрачный коридор, грохочущий камнями по дну бурной реки. Над головой зловеще нависали выступы белых скал, отполированные ветрами и временем, похожие на голые, оскаленные человеческие черепа, насыпанные друг на друга. (Когда становилось особенно страшно, Хамза прижимался к отцу, и Хаким, обняв мальчика, успокаивал его, гладя рукой по плечу.) Иногда попадались огромные каменные глыбы, напоминающие издали диких зверей - львов, тигров, медведей, волков. Изломанные очертания дальних отрогов на горизонте вдруг превращались в шеренги каких-то косматых чудовищ - злых дивов и дьяволов, которые, будто взявшись за руки, бешено и неподвижно плясали в своём окаменелом неистовстве, вытягиваясь нескончаемыми хороводами за край неба.