Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3 - [41]

— Вам кого? — подозрительно глядя на гостя, спросил он.

— Мне нужен Михаил Джоев. Это ты? — поинтересовался незнакомец. И добавил: — Я из милиции. Могу войти?

Не дожидаясь ответа, милиционер переступил порог и закрыл за собой дверь. Достал из кармана удостоверение красного цвета и, развернув его, показал Михаилу, затем повторил свой вопрос:

— Ты Джоев?

Мишка утвердительно кивнул.

— Очень хорошо, — констатировал милиционер. — Где мы можем побеседовать? — И вопросительно указал рукой в сторону кухни.

Мишка опять кивнул.

Милиционер сел у окна за большим прямоугольным обеденным столом, достал небольшой блокнот, открыл его и положил перед собой, Мишка расположился у противоположного края стола на громоздкой деревянной табуретке.

— Я следователь, — начал незнакомец. — По факту нападения и причинения гражданину Николаю Сечеву тяжких телесных повреждений провожу расследование и хочу задать тебе несколько вопросов.

Мишка молчал, на подобный оборот событий он никак не рассчитывал. И при чем здесь была милиция, дело-то их внутреннее, можно сказать — семейное.

— Знаком ли ты с Николаем Сечевым?

— Да.

— В каких родственных отношениях с ним состоишь?

— Ни в каких, — ответил Михаил.

— Упомянутый проживает в вашей квартире?

— Да.

— Если я правильно понимаю, с твоей матерью он не расписан?

— Не расписан.

— То есть сожитель, — и он что-то нацарапал в своем блокноте. — А какие отношения у тебя были с Сечевым?

— Никаких.

— Меня, Михаил, интересует следующее. Дружески ли относились друг к другу, терпимо или с неприязнью? Враждовали, сорились? Может, обижал он тебя, бил, наказывал? Что ты можешь сказать?

— Он пьяница. Всяко бывало, — Мишка не мог скрыть того, что знали все.

Следователь опять что-то отметил в блокноте, затем закрыл его и положил в карман:

— А никогда не возникало у тебя желание ему отомстить за причиненные обиды?

— Нет, не возникало, — нехотя ответил Мишка, он понимал, к чему клонит следователь.

— Понятно, — следователь нервно пробарабанил пальцами по столу и, словно задумавшись над чем-то, продолжил: — Тут такое дело, Миша. Когда Сечева начали избивать и до того момента, как он потерял сознание, он успел увидеть нападавшего. Как думаешь, кто это был?

Мишка замер, даже перестал дышать, опустил голову и, устремив свой взор вниз, уставился в клеенчатую скатерть на столе. Скатерть была старая, местами затертая, особенно по краям стола. Бледный, простенький рисунок в виде двух цветных квадратов, голубого и розового, равномерно повторялся по всей клеенке. Рядом со своей рукой на голубом квадрате он заметил маленького муравья, совсем микроскопических размеров, наверное, это был муравьиный ребенок. Муравей кружил по квадрату не зная, в какую сторону лучше побежать, затем направился к Мишкиной ладони, пробежал между пальцами и спрятался там, словно в домике. Мишка сидел, не смея пошевелить ладонью, ему очень захотелось именно сейчас во что бы то ни стало сберечь жизнь этому крохотному существу, и это было в его силах.

— Если Сечев в своем заявлении укажет, что это был ты, а устно он уже сказал, что признал тебя, если это подтвердит в письменной форме, тебя ждут большие неприятности. Суд, специнтернат, а может, и колония для малолеток. Еще не начавшаяся жизнь будет сломана. Сам понимаешь, это конец. Но если сознаешься, есть надежда. Все знают, что Сечев алкоголик, постоянно нетрезвое состояние для него — норма, соответственно, и вел себя, бил тебя неоднократно, унижал, оскорблял. Так ведь? Суд эти обстоятельства примет во внимание, и тогда, возможно, отделаешься условным наказанием. Что скажешь?

Мишка чувствовал на себе взгляд милиционера. Его пытливый взор он ощущал на своей вихрастой макушке и почему-то на пылающих ушах. Не поднимая головы, коротко ответил:

— Нет, не я.

— Ну, хорошо. Как знаешь, — следователь одновременно двумя ладонями легонько хлопнул по столу, как бы завершая разговор в неудовлетворенном состоянии. При этом муравей, потревоженный хлопком, выбежал из своего домика и исчез в щели, между столом и стенкой. — Советую подумать. Пара дней у тебя есть. Мы еще встретимся.

Он встал из-за стола и пошел к выходу. Мишка не стал провожать. Он как сидел, так и остался сидеть, ему было очень тоскливо. В тюрьму не хотелось.

Прошло два дня, три, затем неделя, вторая, но из милиции больше никто не приходил. Позднее стало известно, Николай Сечев не написал заявление. Почему он поступил именно так? Об этом можно было только догадываться. Больше его Мишка не видел, к ним тот не вернулся. Свои вещи забрал, выбрав момент, когда Мишки не было дома. Оставил только свой холодильник «Минск». Нет худа без добра.

А вот по поводу спортивной карьеры произошло следующее. В милиции не сомневались, что нападение на Сечева было делом рук Михаила Джоева, это также подтверждалось пострадавшим, правда, только с его слов. Впоследствии дядя Коля отказался и от этих слов, заявив, что, скорее всего, ошибся, было темно, все произошло внезапно, а потому дело так и осталось нераскрытым. Все же что-то было в дяде Колиной душонке человеческое, но до «спасибо» он все равно не дотягивал, так решил Михаил.