Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3 - [39]

Периодически дядя Коля давал волю своим рукам, он считал это своим долгом, был сторонником телесно-прикладного воспитания, касалось это только Мишки, на мать он руки не поднимал, правда, гадким словом наградить мог. Было понятно, продолжаться этому осталось недолго. Мишка взрослел, еще немного, буквально месяц-два, от силы полгода — и наткнется неординарная фигура дяди Коли на непреодолимую стену, и как тогда сложится его жизнь и судьба, неизвестно.

И это случилось. Когда Мишка пришел из школы, дядя Коля был дома, сидел на кухне за столом, пил пиво и ел селедку, не чистя, отрывая кусками и отправляя в рот. Губы и нижняя часть лица его лоснились от рыбьего жира, к подбородку и левой щеке прилипло несколько чешуек, иногда поблескивающих, как драгоценные камушки. Под столом стояло несколько уже опустошенных бутылок, иногда он цеплял их ногами, и они противно позвякивали.

Мишка вошел в кухню в надежде приготовить себе чай и сделать бутерброд, чтобы затем, удалившись в свою комнату, перекусить. Не глядя на презренную фигуру постояльца, он набрал воду в чайник и поставил на огонь. Дядя Коля грыз селедку, сопел и наблюдал за мальчишкой из-под нахмуренного лба. Наконец созрев, он прорычал что-то нечленораздельное, прочищая горло, и хамовато промолвил:

— Принеси-ка, малец, мне пару бутылок пива из моего холодильника.

Разумеется, Мишка остался к просьбе безучастным. Ожидая, когда закипит вода в чайнике, он топтался у газовой плиты и из кухни уходить не торопился, более того, даже желал обострения ситуации. То, что сказал дядя Коля, было перебором, и это понимали оба.

А несколько дней назад произошло другое событие. Дядя Коля, как обычно, за между прочим, решил отвесить подзатыльник парню и уже почти отвесил, но случилось невероятное: неожиданно пасынок, перехватив его руку, с силой отбросил прочь и, сверкнув при этом испепеляющим взглядом, удалился в свою комнату. Дядя Коля бросился за ним — ведь это был бунт, неуважение к его персоне, можно сказать, вызов щенка, мальчишки, но тут же остановился, остыл, в доме была Мишкина мать, не стоило при ней колотить пацана.

Теперь уже несколько дней они ходили на взводе, словно два бочонка с порохом или два грозовых облака, достигнувших своих пиковых разнополярных мегавольт, и разряд теперь был неминуем, им оставалось только сблизиться.

Мишка молчал, никак не реагируя на сказанное, он, просто игнорируя, низводил это ничтожество до уровня шелудивого бродячего пса, а в лучшем случае — до пустого места, предоставив тем самым дяде Коле роль ведущего в конфликте и, разумеется, ответственного за возможные последствия.

— Тебе уши прочистить? Молокосос. Я не намерен повторять дважды.

Мишка молчал, только поглядывал то на чайник, то в потолок, вода уже начинала закипать. Дядя Коля, не торопясь, выбрался из-за стола и подошел к нему, положил свою ладонь на его плечи, обхватив шею, и медленно начал сжимать пальцы. Мишка терпел. Дядя Коля ждал и постепенно сжимал свои пальцы все сильнее. Ждал, когда мальчик заплачет, или застонет, или хоть как-то даст понять, что ему больно, и впредь будет послушным. Но мальчик неожиданно резко повернулся к нему и прямым правым врезал прямо в нос. Дядя Коля почувствовал, как у него по губам потекло что-то теплое, он утер нос тыльной стороной ладони, рука оказалась в крови, веки его испуганно и возмущенно заморгали, но в ту же секунду он получил второй удар, уже с левой и опять по носу. Кровь брызнула во все стороны. Как держал дядя Коля Мишку за шею, так держа и швырнул его к окну, что было силы. Мишка больно ударился грудью о подоконник, он даже вскрикнул, потемнело в глазах, он вцепился руками в чугунную батарею отопления, чтобы не упасть. Дядя Коля загреб ворот его рубашки одной рукой, а за пояс брюк ухватился другой, рванув к себе, оторвал от радиатора и, приподняв в воздухе, с силой швырнул на пол. Мишка опять больно, всем телом ударился о деревянный пол, под голову успел подставить руки и, вжавшись в холодные доски, замер. К его горькому сожалению, сегодня, как это было ни обидно, он проиграл. Этот гадкий человек оказался сильнее, и теперь оставалось только терпеть и ждать, когда все закончится.

Дядя Коля бил его ногами. Он был босой, поэтому наносил удары пятками, по очереди вколачивая их то в спину, то в бока, то по почкам. Парень лежал молча, сцепив зубы, лицом вниз и обхватив голову руками.

Все повторялось, как когда-то. Он хорошо помнил то событие, которое случилось три года назад в лесной зоне заброшенного парка недалеко от Днепра. Но тогда было все гораздо хуже. Шестилетний Миша был и меньше, и значительно слабее, чем сейчас, а бил его подросток лет восемнадцати, крепкий, длинноногий, обутый в большие желтые ботинки. Но то была иная история, завершиться которой еще предстояло.

На следующий день в школу Мишка не пошел. Была пятница, и до понедельника он решил отлежаться. К счастью, кости оказались целы. Все тело болело и стонало, как снаружи, так и внутри, ушибленные внутренние органы давали о себе знать, поднялась температура, и Миша признался матери, что неважно себя чувствует, возможно, простыл, и на уроки не пойдет. Она согласилась, сделав вид, что поверила, но на самом деле догадывалась, что между ним и дядей Колей произошел очередной конфликт. На кухне кое-где остались следы крови, хотя дядя Коля и пытался навести там порядок, да и его распухший нос не остался ею незамеченным. Она понимала, долго так продолжаться не могло. То, что происходило в их семье, никак нельзя было назвать нормальной жизнью, что-то должно было случиться, изменив их отношения коренным образом. Оставалось только ждать и надеяться, что если и произойдет подобное, то пусть не слишком болезненно. Ничего не сказав, она наколотила Мишке чай с малиной и уехала на работу. А в понедельник он пошел в школу, бока еще ныли, но уже терпимо.