Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3 - [102]

Глава тридцатая

Поставив на стоянке машину, Воробей зашел в кафе, то самое, что было по дороге домой, и опять напился водки. Нет, не специально, случайно получилось. Просто мимо шел, дома шаром покати, заглянул, присел, заказал кусок пиццы, а к ней и водки сто пятьдесят. Настроение было скверное. Когда последний раз он здесь был? Давно, еще в начале лета, нет — в конце мая, сразу после убийства Гринева. Да, точно, после того как Гринева застрелил своими руками. А ведь тогда даже не верилось, что сумел это сделать. Потом был Беспалов, следом за ним Гринева, заодно и Гордий, а теперь и с Солиным как-то решать это нужно было. Почему-то опять вспомнил Гриневу: красивая была женщина, своеобразная, можно сказать — самобытная, сама жизнь, жаль. Помянул, и захотелось душу кому-нибудь излить, посмотрел вокруг и заказал еще сто пятьдесят грамм. После второй порции потянуло в сон, дожевал пересушенное итальянское блюдо и продолжил путь к дому.

Спал плохо. Если это были кошмары, то так эти сны и следовало назвать. Сначала приснился Гринев, потом Беспалов, Гринева. Так в этой компании и прокошмарился до половины пятого утра. Очнулся мокрый от пота, и казалось, был в жаре. Больше уснуть не смог. Пролежал на спине, ни о чем не думая и глядя в потолок до семи утра, затем поднялся, долго простоял под горячим душем, под конец обдал себя холодной водой и, уже слегка взбодренный, приготовил завтрак.

Есть не хотелось, состояние было похмельное, пожарил два яйца с беконом и гренку с сыром, кофе варить не стал, купит в киоске по дороге на автостоянку.

После завтрака долго полоскал рот желтым «Листерином», хотя больше любил синий, но на момент покупки в супермаркете был только желтый, купил его. Прополоскав рот, немного подумав и посмотрев на время, прилег на диван и додремал то, что недоспал.

На работу приехал с опозданием на полчаса, поработал с документами, походил по кабинету. Хотелось позвонить Цапу, хотя лучше, если тот ему. Но Цап не звонил. Да и ладно.

Странно, но после убийства Гриневой менты к нему только один раз приходили. Воробей выдвинул ящик стола, порылся в бумагах, нашел визитку. С одной стороны был следователь Аранский, с другой помощник его, Кордыбака Валентин. Бумагу экономят, что ли? Но не эти приходили, другие, из районного УВД. Кстати, Валентин, тот, который с Аранским, долговязый молодой человек, ему не понравился. Умный, это бросалось в глаза, начитанный, способный, головастый, смекалистый и цепкий. Но пока молодой, за Аранским, самостоятельности не проявлял, больше слушал, фиксировал, на ус мотал — готовит себя, бестия, еще покажет, на что способен, потому и не нравился.

Вот и странно, не достали своей назойливостью менты его, а ведь должны были. Гринев, Беспалов, Гринева… Дураком надо быть, чтобы вот так вот интереса явного не проявить. И потом Гордий еще?

Тогда, на следующий день после убийства Гриневой, как только вошел в кабинет, Воробей набрал Цапа сам.

Красный командир ответил сразу. Не острил, не шутил, не подначивал, просто ответил.

— Что расскажешь, Сергеевич? — даже не поздоровавшись, спросил Воробей.

Цап молчал, собирался с мыслями, как будто не знал, что позвонит Птенец ему.

— Я еще вчера тебе все сказал, — нехотя ответил Цап.

— Помню. Может, что добавишь?

— Знаю, опера там всю ночь работали, пока ничего определенного. Убили в лифте, не успела выйти, там ее и нашли. Работал профессионал, ни следов, ни гильз, ни шума выстрелов, — Цап между предложения делал паузы, словно рассказывал с неохотой, или трудно собирался с мыслями, или тема была неприятной. — А больше пока ничего.

— А парень как?

О ком была речь, Цап понял сразу, но попытался схитрить:

— Ты о ком?

— Как о ком? Гордий, водитель бывший Беспалова.

— Никак.

— То есть?

— Нет его.

— Еще раз, Сергеевич, я не ослышался?

— Сказал то, что слышал.

— Выходит, перестарались?

Цап промолчал.

— Как же так. Во всем такая точность, строгость, исполнительность, и на тебе?

— Ну вот так, — в интонации Цап продемонстрировал легкую раздражительность вперемешку с виноватостью.

— Удивил, Сергеевич, нет, не то слово, ошарашил.

Цап опять промолчал.

— И что теперь?

— Ничего. Жить, работать… Ждать неприятностей.

— Командир, только пессимизму не нагоняй. — И, подумав, Воробей добавил: — Может, оно к лучшему.

— Я предполагал, что ты так скажешь.

— Надеюсь, все чисто? — Воробей не унимался, это был тот редчайший случай, когда Цап прокололся, хотя не столько он, сколько его подчиненные, и все же.

— Можешь не сомневаться, подъедешь, расскажу в подробностях.

— Сергеевич, так как раз сомневаться и есть повод.

— Ты мне надоел, — Цап отключил связь и бросил телефон на стол, при этом задняя крышка аппарата отстегнулась и отлетела в одну сторону, батарейка в другую.

Значит, Гордия уже не было, бандиты Цапа, переусердствовав, убили парня. А может, тот оказал сопротивление? Что тоже вполне возможно и логично, он ведь такой был, этот Гордий.

Тогда, в бане, Воробей не стал настаивать на устранении Андрея, хотя если по уму, то это следовало сделать. Гордий много знал, очень много, и о многом догадывался. Нет, этот вариант все же предпочтительнее.