Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать - [19]

— А почему? — спросил профессор.

— Мне почудился за вашими словами какой-то тайный смысл.

Профессор промолчал. Через минуту Торбен спросил:

— Вы скоро уезжаете в деревню, господин профессор?

— А почему вас это интересует?

— Честно говоря, мне кажется, что вы слишком близко к сердцу приняли смерть моего отца. Вам следует беречь нервы, вы — врач, должны понимать, к чему это может привести. Постарайтесь все забыть, господин профессор. Я ведь говорил вам, что мертвых не воскресить!

Опять это…

Он не хочет, чтобы тайна раскрылась, подумал профессор Арвидсон.

13 Идея Хенглера

Профессору Арвидсону не хотелось идти на этот ужин, но он понимал, что должен на нем присутствовать. Он никогда не любил дружеских встреч в общественных местах, и если иногда посещал их, то только с близкими друзьями, отношения с которыми сохранились у него со студенческих лет. Конечно, он давно знал Торбена Мильде, но все-таки его общество несколько тяготило его, они были слишком разные, к тому же новый владелец Мариелюнда напускал на себя холодность, которая выглядела даже враждебно. Мало того, профессор вдруг перестал испытывать симпатию к антиквару Хенглеру. Это раздражало его тем более, что он никак не мог найти причины, заставившей его изменить свое отношение к этому крупному торговцу произведениями искусства. Он только чувствовал, что Хенглера следует опасаться. Профессор терялся перед открытостью и дружелюбием антиквара и не мог избавиться от необъяснимого чувства, что именно за этой открытостью скрывается нечто темное и опасное. Словом, он явился на ужин, чувствуя себя лишним и понимая, что его терпят только из вежливости. Торбена раздражает, что он все время возвращается к смерти его отца. Так, может, Торбен все-таки прав? Может, ничего уже не поделаешь? В полдень у профессора состоялась короткая беседа со старшим инспектором, который немного утешил его сообщением, что никаких новых обстоятельств по делу раскрыто не было и, очевидно, им остается только пойти простейшим путем и привлечь задержанного Хансена к суду на основании имеющихся улик. На основании этих улик ему и будет вынесен приговор.

Однако ужин в «Фениксе» приятно поразил профессора. Хенглер показал себя заботливым и внимательным хозяином. Он заказал все заранее и проявил при этом тонкий вкус, изысканное французское вино было как раз нужной температуры, и в честь шведского профессора ужин начался с бутербродов, благородные деликатесы которых самым приятнейшим образом украсили трапезу. К ним полагалась и водка, знаменитая старинная шведская водка, охлажденная на льду, была последним штрихом к этому превосходному ужину. Торбен не скрывал своего удовольствия и сделался особенно разговорчивым, он принадлежал к тому типу людей, которые, пожив в изгнании, научаются ценить красиво накрытый стол и видят в нем выражение внимания к человеку. Когда же подали коробку с сигарами в оригинальной упаковке и ароматный дым кольцами устремился к потолку, негромкий разговор принял самый доверительный характер. Говорили о редком интересе к искусству покойного господина Мильде — профессор не понял, каким образом разговор незаметно зашел именно на эту тему, но позже сообразил, что именно Хенглер ловко направил его в это русло.

Профессор понимал, что Хенглер с удовольствием запустил бы руки в оставшуюся после господина Мильде коллекцию произведений искусства, но умело скрывает свое нетерпение. Пока что Хенглер и Торбен пришли к согласию, что признанный авторитет и знания Хенглера должны помочь разобраться в оставшихся ценностях. Но кроме этой ни к чему не обязывающей договоренности, Торбен не хотел принимать никаких решений. У него было достаточно времени, он наслаждался ужином и не желал связывать себя скороспелыми обещаниями, любые проявления настойчивости и нетерпения отскакивали от него, как горох от стенки.

— Все, кто знали моего отца, знали, что он был человек застенчивый и старался не попадать в центр внимания. Он прилагал все силы и способности, управляя доставшимся ему наследством и родовым имением. Этого ему было достаточно. Я тоже полагаю своей главной задачей оставить после себя цветущее имение, отдав ему все отмеренное мне время. Я, уважаемые господа, придерживаюсь того мнения, что мои знания и жизненный опыт, приобретенный мною за границей, обогатят мою жизнь в провинции. Не думаю, что по натуре я склонен к каким-либо хобби, но, разумеется, я тоже не откажусь от интереса к искусству, однако лишь в той степени, в какой он будет соответствовать духу просвещенного дворянина. Полагаю, что мой отец немного смущался своей любви к искусству. Такое хобби, подобно любовнице, может далеко завести человека. Но мой отец был слишком сдержан, чтобы позволить этой страсти отразиться на своих поступках. Он скрывал самые сильные проявления этой страсти. Я думаю, в Мариелюнде есть произведения, о которых никто даже не догадывается.

— Во всяком случае, всем известно, что ваш отец пел себя иногда крайне таинственно, — заметил Хенглер. — Никто не знал точно, что он приобретает. Никто не знает сегодня всей его коллекции. Ото говорит о редком даре вашего отца: он собирал свою коллекцию ради самого искусства.