Хам и хамелеоны. Том 2 - [72]

Сомнения разом рассеялись. Другого выхода не осталось: следовало немедленно обратиться в полицию, будь то в Швейцарии, во Франции или вообще на краю света, — это казалось теперь очевидным.

Но как это осуществить? Звонить в справочное бюро, чтобы перенаправили на телефонную службу какой-нибудь централизованной штаб-квартиры? В какую именно звонить полицию? С ходу в криминальную? Куда именно — в Париж, в Женеву? Рыться в Сети и искать порталы силовиков?.. Всё воскресенье Николай обзванивал знакомых в надежде, что удастся прийти к какому-нибудь решению.

Помог в конце концов Мачабели. Его двоюродный брат жил в Париже и был женат на дочери отставного французского чиновника, всю жизнь проработавшего в Renseignements Généraux — нечто вроде охранного отделения при французском МВД, как объяснял Мачабели. Это отделение специализировалось на подпольных рейтингах, массовых беспорядках и надзоре за доморощенным экстремизмом. Мачабели заверял, что через кузена и его тестя сможет получить как минимум дельный совет. И к концу дня ему действительно удалось кое-чего добиться. Кузен поговорил со своим французским родственником. Тот согласился сориентировать, к кому обратиться, но нуждался в дополнительных сведениях.

В тот же вечер Филиппов смог переговорить по телефону с неким Жан-Пьером. Француз отрекомендовался помощником начальника Центральной криминальной полиции Парижа, некоего Вердавуана, и уверял, что уже успел поговорить с патроном. Комиссар Вердавуан проявил готовность встретиться с родственниками разыскиваемой и обсудить всё детально, поскольку же был очень занят, просил заранее назначить дату и время встречи…

Николай прилетел в Париж во вторник утром. Филиппов его сопровождал. Комиссар назначил им встречу в кафе на бульваре де Гренель. Вердавуан приехал со своими помощниками — тем самым Жан-Пьером, жизнерадостным бритоголовым атлетом в джинсах и кожаной куртке рокера и рослым сенегальским негром по кличке Вендреди, то есть Пятница. Последнего оба француза третировали как могли.

Комиссар изложил прилетевшим свой план действий: он брал на себя проверку полученных от Лопухова и Филиппова сведений, а также «сбор» нужной информации, которой предлагал обмениваться с ними во время регулярных встреч в городских кафе. Николай ответил согласием, выбора им всё равно не предлагали…

Каждая такая встреча длилась, как правило, не больше часа. По-английски Вердавуан говорил бегло, но с французским выговором. Чуть больше пятидесяти, с глазами настоящего трагика былых времен, печальными, влажными, с поволокой, Вердавуан разглядывал их каждый раз каким-то новым взглядом. Его особенно интересовали поездки Марии в США и круг ее знакомых. Профессионал, — Филиппов сразу отдал этому должное.

Еще в первую встречу Вердавуан пообещал без проволочек и без официального запроса провести небольшое предварительное расследование и, судя по количеству подробностей, которые где-то добывал к каждому новому рандеву, даром времени не терял. Однако тот факт, что видеться с ним приходилось в уличных забегаловках, «без галстуков», как пошучивал Филиппов, повергал Николая в сомнения. Ему казалось, что их просто обрабатывают как неких заезжих оппозиционеров, от которых непонятно чего хотят добиться в обмен на ничего не стоящие услуги. Поэтому Вердавуан и соблюдал конспирацию? Что, если прав Филиппов? Еще в Москве, пытаясь его растормошить, Филиппов убеждал, что никакая полиция не начнет чесаться, пока не будет официального запроса; повсюду им будут просто морочить голову, не зная, как отвязаться, и этим всё закончится.

Не до конца полагаясь на энтузиазм Вердавуана, Филиппов успел увидеться с русскоязычным адвокатом на Фобур Сент-Оноре. Адвокат Мендельсон предлагал свести их с кабинетом частного розыска, которым руководил русский эмигрант и бывший спецслужбовец. Но Николай предпочел повременить с этой мерой, опасаясь, что Вердавуан — его нельзя было не поставить в известность о предпринимаемых шагах, — решит, что ему просто не доверяют и, чего доброго, обидится и растеряет весь свой пыл…

В субботу утром комиссар позвонил по гостиничному номеру необычно рано, еще не было половины девятого. Он попросил Николая приехать к часу дня в брассерию напротив центральной префектуры, ему хотелось еще кое-что уточнить. Перед тем как положить трубку, Вердавуан прибавил, что рассчитывает на присутствие Филиппова. Напоминание показалось странным: на встречи Лопухов с Филипповым всегда ездили вдвоем.

Комиссар и помощник Жан-Пьер только что пообедали. Пожилой официант в белом до пола переднике убирал со стола посуду. Вердавуан предложил всем выпить кофе. Вдогонку гарсону Николай попросил рюмку коньяку, лимон и щепотку соли. Официант так и не понял, для чего нужна соль, с соседнего стола он переставил столовый прибор с солонкой, перцем и горчицей и уже через минуту вернулся с заказом.

Заинтригованно проследив за тем, как Николай, залпом вылив в рот коньяк, посыпал лимон солью и с хрустом, даже не поморщившись, разжевал дольку как есть, с кожурой, комиссар извлек из конверта стопку фотографий размером с лист бумаги и стал их раскладывать как пасьянс. Зачем комиссар заставлял разглядывать каких-то заморенных жизнью молодых особ? У всех вид преступниц. Каждой не больше тридцати. Лица незнакомые, но бросалось в глаза что-то схожее, всех их роднившее.