Хам и хамелеоны. Том 1 - [16]

Маши по-прежнему не было дома. Когда она вернется, ему сказать опять не могли. На вопрос, в Москве ли она вообще, снявший трубку ответить не смог или не захотел.

Это стало последней каплей. Николай сорвался: стал кричать, сыпать угрозами. На этом разговор и закончился. И именно в тот вечер, терзаемый дурным предчувствием, Николай дал Филиппову поручение досконально во всем разобраться: мало ли что?

Нина подняла их на смех, когда узнала, что немолодой флегматичный водитель мужа, всю жизнь возивший по министерствам начальство, был приставлен к ней с «заданием». И совсем уж нелепой казалась ей мысль о том, что Глеб Никитич, со всеми его несгибаемыми принципами — не ездить на красный свет, не обгонять, не говорить за рулем по телефону, не курить, не употреблять спиртного… — годится им с Иваном в телохранители.

К концу дня Нина собиралась заехать к знакомым, чтобы забрать у них Ласло. Вернуться они должны были на такси. Нина распрощалась с Иваном на Тверской, и Глеб Никитич повез его на Солянку…

Домработница Тамара, не зная, чем еще угодить брату хозяина, принесла виски, ведерко со льдом, большой граненый стакан. Иван смотрел новости по CNN. В пригородах Лондона тушили крупный пожар. В Чечне опять кто-то кого-то подрывал фугасами, а беглые боевики вели охоту на местных чиновников, продолжавших сотрудничать с федеральной властью. День назад показывали всё то же самое…

С работы вернулся Николай. Разбросав по дивану свежие газеты, он молча плеснул себе щедрую дозу виски и на некоторое время притих в кресле у окна, после чего всё же поинтересовался у брата, какие у него планы на вечер.

— Грабе ужин решил приготовить, итальянский, — сообщил Иван. — А Нина звонила только что, просила, чтобы ты Тамару домой отпустил… они уже едут.

— Ну едут и едут, — проворчал Николай. — Тама-ара! — позвал он громко.

Та тихо зашла в комнату.

— Да, Николай Андреевич…

— Вы идите пораньше сегодня, Лося подменит вас, — сказал ей Николай. — Партнер мой… любимец ваш… изъявил желание покулинарить.

— Но как же, Николай Андреевич! — всплеснула руками Тамара. — Ведь у меня уже почти всё готово…

— Идите, идите… — отмахнулся Николай. — Нина разберется.

— Ну, и что твой Филиппов? Выяснил что-нибудь новое? — спросил Иван, когда домработница вышла.

Николай рассеянно потер ладонью лоб.

— Со вчерашнего дня «наружки» мы больше не видели. Ни возле офиса, ни у дома. Так что пока — отбой. Больше не переживай. И еще: у Маши в квартире опять трубку сняли. Сказали, что загорать она уехала… на Кипр.

— На Кипр?.. Почему на Кипр?

— Откуда я знаю… Может, правда из-за меня вся эта ерунда началась. Ты ж говорил мне о недоброжелателях, помнишь? Прав ты оказался, наверное… — Николай подлил себе еще виски, сделал глоток и стал объяснять: — Были у меня сложности… Висел хомут один на шее. Недавний. Вопрос, в общем-то, спорный. А упиралось всё в деньги… Тут всегда всё в деньги упирается. Правосудие, сам понимаешь, — курам на смех. А желающих вершить его собственными руками хоть отбавляй. Иногда не знаешь даже, с кем имеешь дело: с силовиками или с какой-нибудь заразой. Филиппов тоже вот подсчитал, взвесил все «за» и «против» и думает, что пикет под окнами связан с этой именно историей. Я было и сам так подумал. Но проверить в любом случае надо было.

— Ты должен? — спросил Иван.

— Нет, долгом это не назовешь. Дефолт всё с ног на голову перевернул, ты это, наверное, помнишь. Одним жирный кусок обломился, а другим локти пришлось кусать. Ну так вот… Поторопились мы вложиться в одно дело. Кое-кому показалось, что я тогда недоплатил. Деньги вкладывали вместе, но переговоры вел я. Значит, и шишки на кого должны сыпаться?.. А так всегда. Я всю жизнь свою за козла отпущения, видно, уж судьба такая, — посетовал Николай.

— Спрашиваю себя иногда, что бы я делал на твоем месте, — после некоторого молчания сказал Иван.

— То же самое и делал бы… Ко всему привыкаешь. Единственное, к чему невозможно привыкнуть, так это к подлости, — вздохнул Николай. — Но есть, правда, одно средство… очень помогает не заблуждаться насчет людей. Я для себя вывел три аксиомы. Любой человек, даже самый трухлявый, ищет смысл жизни, но никому в этом не признается. Это первое. Второе: никто не хочет жить лучше хорошего, но сам это не всегда понимает. В основе принцип: лишь бы прожить. А третье: не хотим мы знать, кто мы такие и что с нами будет завтра. Не хотим и всё! Это самое странное… Если ты это понимаешь, то для тебя уже нет никаких секретов в отношениях с людьми… Есть, правда, еще и четвертая аксиома… Но я в ней не до конца уверен.

— Какая?

— В душе мы все чисты, как стеклышко. Все без исключения. Несмотря на свои пороки.

— Тут я, пожалуй, не соглашусь, — помолчав, возразил Иван.

— Если удается преодолеть в себе отвращение к грязи… в людях, к их нутряному скотству, то жизнь становится… Не знаю, как это объяснить… занятной, что ли. Начинаешь видеть что-то такое… Ведь над всеми нами ставится интереснейший эксперимент, невероятный по своим масштабам. Цель его чистая, не грязная. Я уверен в этом… Понимаешь, что я хочу сказать?

— Не уверен.