Хафиз и султан - [22]

Следующие слова атабека удивили садра.

– Здесь у меня сейчас была рабыня, – глухо сказал Узбек, – она славянка. Я дарю ей свободу, подготовь маншур. Ее зовут Лада.

– Слушаюсь.

– Можешь идти.

Атабек опустил голову на подушку, показал рукой вазиру, чтобы тот уходил. Вазир вышел из комнаты и столкнулся с устаздаром, стоявшим у двери. Тот сразу же принял позу гвардейца, словно он охранял покои. Вазир понял, что тот подслушивал.

– Ну, что он сказал? – нимало не смутившись, шепотом спросил устаздар.

– Ничего, – коротко ответил вазир.

– А что он делает сейчас?

– Лежит, кажется у него недомогание. Ты бы зашел, проведал.

Устаздар с готовностью кивнул и вошел к атабеку. Рабиб остался ждать его возвращения. Здоровье Узбека вызывало у него беспокойство. Устаздар вышел быстро.

– У него жар, – сказал он, – надо позвать врача.

– Врача нет, – хмуро сказал садр, – он сбежал пару дней назад.

– Видишь, все бегут от него, как от прокаженного, одни мы торчим здесь, как глупцы, – пожаловался устаздар. – Пошлю кого-нибудь в деревню, может, там, кто найдется человек сведущий в медицине.

Он, не торопясь, пошел по коридору. Вазир мрачно смотрел ему вслед. То, что устаздар, не боясь разоблачения, говорил такие вещи, было дурным знаком. Челядь всегда чувствует безошибочно начало конца своего господина. И бросает его раньше, чем этот конец наступает. Рабиб тяжело вздохнул. Укрыться в Алинджа-кала было ошибкой, рано или поздно руки султана дотянутся до казны, которая здесь хранилась. По его совету атабек хотел перебраться в Аламут [58]. Он когда-то был дружен с отцом нынешнего главы исмаилитов Ала ад-Дина. Но последний, боясь гнева хорезмшаха, отказал атабеку в гостеприимстве. А было время, когда старец горы, так всегда называли главу исмаилитов, целых полтора года гостил во владениях Узбека, и радушный хозяин ежедневно посылал ему тысячу динаров на текущие расходы. Где эти дни?! А может, надо было не бежать от Джалал ад-Дина, а покориться. Садру Рабибу довелось побывать в плену у хорезмшаха Мухаммада. Ничего плохого с ним не произошло. Узбек считался вассалом хорезмшаха и когда-то провозглашал хутбу с его именем. Но гарнизон хорезмийцев, выданный Узбеком на растерзание монголам, отрезал пути назад.

Табриз.

Султан Джалал ад-Дин всегда оставлял на прежнем месте владетеля завоеванной им страны, если он обязывался платить определенную дань и провозглашать хутбу с его именем, даже если тот поначалу вступал с ним в сражение. Он считал, что именно на таких людей в смысле верности можно рассчитывать. Того, кто сдавался без боя, он также оставлял на своем месте, но уже не доверял. Ведущий себя, таким образом, в трудную минуту с легкостью сдаст и нового хозяина. Местная власть знала, как вести себя со своим народом и через нее проще было им управлять. Но покоренные страны были ганимат – военной добычей и подлежали разграблению. Таков был обычай, установленный Ануш-Тегином, предком Джалал ад-Дина. Табриз был единственным исключением, поскольку за него попросила его новая жена Малика-Хатун. Но вазир султана Шараф ал-Мулк считал иначе. Все завоеванные города должны были приносить доход в казну. Управляющий делами султана, он должен был следить за этим. И вазир рьяно принялся исполнять свой долг. Когда султан, приведя к покорности правителя Азербайджана, направился в Грузию, Шараф ал-Мулк принялся извлекать доход из Табриза. Он обложил налогами каждого торговца, каждого ремесленника, его люди занимались поборами, они набросились на город, как стервятники. Жалобы стекались отовсюду к Шамс ад-Дину и тот приказал раису оказывать отпор хорезмийцам. Не проходило дня, чтобы не было стычки между жителями и людьми Шараф ал-Мулка. Последний не мог дать волю своим людям, это означало бы игнорировать распоряжение хорезмшаха. Но и смириться с тем, что кто-то противодействует его алчбе, не хотел. Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, было то, что Шамс ад-Дин отказался выполнить его распоряжение и назначить на должность городского судьи вместо Кавама Джидари, другого человека. Того самого Казвини, который на основании показаний двух лжесвидетелей оформил развод между Узбеком и его женой. Малика-Хатун отблагодарила судью деньгами. Но слух об этом быстро распространился по Варзукану, и репутация судьи оказалась подмоченной. О том, чтобы и далее отправлять свою должность в родном городе, не могло быть и речи. Тем более, что он несколько ошибся в расчетах. Малика-Хатун, несмотря на то, что стала женой султана, все же утратила власть над страной. Она удалилась в Хой, один из трех городов, которые султан Джалал ад-Дин определил ей в икта. Казвини лишился покровительства, на которое собственно и возлагал основные надежды. Он оставил свою должность, и перебрался в Тебриз, – столицу Азербайджана. Здесь он свел знакомство с Шараф ал-Мулком, преподнес ему две тысячи динаров и, расположив к себе вазира, попросил место судьи Табриза. Шараф ал-Мулк недолго думая, пообещал выполнить его просьбу. Вазир султана, несмотря на свою алчность, был щедр и расточителен, особенно тогда, когда это ему ничего не стоило. С тех пор Казвини ежедневно приходил в присутствие и, стоял в толпе просителей, угодливо улыбаясь, при каждом удобном случае изливая клевету и злобу на семью Туграи.