Хаджи - [29]

Полумертвый от усталости, Уингейт по-английски проповедовал им сионизм, прохаживаясь над их простертыми телами, и читал по памяти на иврите длинные пассажи из Библии. Он до тонкостей знал, как использовать любую часть страны так, как она использовалась древними воинами Иудеи и Израиля.

Арабы, евреи и англичане жили очень близко друг от друга на густо населенной территории, и все тайны были, что называется, на открытом рынке. Новости о странном англичанине и его войске стали предметом ежедневных пересудов. Когда отряд на грузовике покидал киббуц, его всегда сопровождали внимательные взгляды. Чтобы скрыть передвижения, он научил людей выпрыгивать из грузовиков на полном ходу. Они прятались в придорожных канавах, а потом по одному отправлялись к неизвестному арабам месту сбора.

Два бугра у Латруна стояли как последние часовые у входа в Баб-эль-Вад. На одной стороне шоссе находился британский тегарт-форт. На другой — монастырь траппистов, заслуживший репутацию производителя превосходного дешевого вина. Первоначальное место монастырского поселения было оставлено ради современного здания. В старом покинутом монастыре Гидеону и Ибн-Юсуфу можно было встретиться, избежав любопытных глаз.

Гидеон смотрел, как Ибн-Юсуф пробирается через поле к покинутому монастырю. Ибн-Юсуф был хрупкий человек с мелкими чертами лица в окружении седых волос и седой бороды. Он оглянулся, чтобы убедиться, что его не преследуют, и вошел в здание. Гидеон поманил его от двери монашеской кельи. Орд Уингейт, находясь вне поля зрения, но в пределах слышимости, напряг слух.

Ибн-Юсуф рассказал о тщательно разработанном плане Каукджи и его бандитов нападения на Табу. Два отвлекающих маневра, скоординированные с атакой. В Лидде и Рамле проповедники муфтия будут подстрекать к бунту, чтобы связать тамошние британские гарнизоны. Отдельное нападение будет совершено на удаленную арабскую деревню с участием горсточки людей, чтобы вытянуть британцев из Латруна вверх по грязной извилистой дороге, которую легко будет взорвать за ними и таким образом задержать их на несколько часов.

Связав англичан бунтовщиками и ложной тревогой, они перейдут к цели — Табе. Гидеон не спеша беседовал с Ибн-Юсуфом, уточняя численность войск, карту взаимодействий, сроки и места. Каукджи собирается использовать до трех сотен человек — крупная операция. Приоритет мятежа — очевидно, захват Табы.

Ибн-Юсуф ушел. Уингейт вышел из тени и плюхнулся на жесткий монашеский топчан. Он тупо уставился на затянутый паутиной потолок, а Гидеон через щелочку окна смотрел, как Ибн-Юсуф садится на своего осла.

Сосредоточенно погружаясь в свои мысли, Уингейт имел обыкновение машинально вытаскивать из кармана брюк зубную щетку и расчесывать ею волосы у себя на груди. Внезапно он сел.

— Вы доверяете этому типу?

— Я понимаю, что вы хотите сказать, Уингейт. Не все они врут и хитрят.

— О, конечно, они годами будут вести с вами дела, но когда наступит критический момент, они вас продадут за копейку.

— Но они и свой собственный народ продают за копейку, — сказал Гидеон. — Если мы собираемся остаться в Палестине, нам придется выработать компромисс.

— Ибн-Юсуф и любой последний араб — узники своего общества. Евреи в конце концов должны будут столкнуться с тем, с чем вы здесь имеете дело. Арабы никогда не полюбят вас за то хорошее, что вы им принесли. Они и не знают на самом деле, как любить. Но ненавидеть! Боже мой, ненавидеть они умеют! И они затаили глубочайшую обиду, потому что вы стряхнули с них самообман величия и показали им, кто они на самом деле — упадочный и дикий народ, управляемый религией, лишившей их всех человеческих стремлений… кроме немногих достаточно жестоких и надменных, чтобы командовать ими, как стадом баранов. Вы имеете дело с сумасшедшим обществом, и лучше бы вам научиться его контролировать.

— Это чертовски противно нашей натуре, — грустно заметил Гидеон.

Уингейт резко сменил тему.

— В целом план для Каукджи весьма изощренный, — сказал он.

— Я это знаю, — согласился Гидеон. — Невольно хочется, чтобы вы отдали команду готовности.

— Вы что, не слышали, что я сказал? — воскликнул Уингейт.

— Перед вами не один из тех парней из Особого ночного отряда, с которыми вы беседуете для поднятия духа.

— Я говорю вам, что с тех пор, как вы, евреи, вернулись в Палестину, вы никогда не переставали прятаться в ваших укреплениях. А теперь, когда независимость должна действовать, вы очень возбуждаетесь. К черту британскую армию. Пусть они занимаются охотой по всей Иудее. О Боже, да неужели вы не чувствуете грязную руку какого-то английского офицера, придумавшего для Каукджи эту операцию? — Он вскочил на ноги и начал ходить, остановился перед Гидеоном и ткнул своей зубной щеткой ему под нос. — Поймите ход их мыслей. Каукджи и этот британский офицер… они говорят — не так ли? — что Хагана не сдвинется с места из киббуца Шемеш. Евреи рассуждают только в терминах обороны. Как только территория будет свободна от английских войск, ничто не сможет остановить нападение на Табу. Хагана вмешиваться не станет. Они в этом уверены, абсолютно уверены.