Хаджи - [27]

По скрипучей лестнице Гидеон поднялся в комнату, где его ждал полковник Фут. Ротшильд внес поднос со шницелями и пивом и, уходя, закрыл за собой дверь.

Главной темой разговора было критическое положение Табы. У Гидеона были в деревне свои информаторы, главной задачей которых было теперь не выпускать из поля зрения хаджи Ибрагима. Если бы Ибрагима убили, осталось бы мало надежды, что жители шести деревень не смоются.

Закончив трапезу, Фут разлил кофе, зажег сигары и сменил тему.

— Пока что ни одно еврейское поселение не попало в беду, — сказал он, — но эти негодяи все больше наглеют. Как только Каукджи начнет околачиваться возле первого же киббуца, в Багдаде очередь новобранцев на следующий же день удлинится на милю. Я разделяю веру Еврейского агентства в Хагану, но мы рискуем быть свидетелями, что муфтий повернет дело посвоему.

— Если бы вы перестали использовать энергию английской армии, чтобы гоняться за иммигрантами, то стали бы гораздо эффективнее в борьбе с реальным противником, — ответил Гидеон.

Это была вечная жалоба евреев.

Фут выпустил колечко табачного дыма.

— Это верно, будь наших войск тысяч на двадцать больше. Вы же знаете, у генерала Клей-Херста связаны руки. Он не может получить больше сил и не в состоянии преследовать политические цели.

— Вот что мы хотели бы знать, — сказал Гидеон. — Если дела пойдут хуже, сдержите ли вы Арабский легион в Трансиордании?

— Если только мы позволим Абдалле перейти Иордан, то беру на себя смелость сказать, что он больше уже никогда не уйдет из Палестины. Так что и в интересах евреев, чтобы он оставался там же, где сейчас. А что касается Хаганы, то ей в конце концов придется принять Арабский легион на себя. Это чертовски хорошая маленькая армия. Таково наше положение. Мы не можем задать жару муфтию, на нас обрушится весь арабский мир. Мы всерьез обдумываем некоторые блестящие идеи.

— А именно?

— В штабе недавно появился один молодой офицер. Он немножко темная лошадка, один из тех людей бродяжьего типа, что возникают то здесь, то там. Он увлек генерала некоторыми оригинальными взглядами.

— Что он собой представляет?

— Капитан. Шотландские предки. Глубоко религиозное детство, сын миссионера. Он, знаете ли, неистовый поклонник сионизма и к тому же говорит на иврите как еврей.

— Что он знает об арабах?

— Долгая командировка в Судан. В нем что-то от пустынной крысы. Стяжал себе кое-какую славу, отправившись в одиночку в Ливийскую пустыню на поиски потерянного оазиса Зарзура. А в его познаниях в Библии не сомневайтесь.

— Что же он задумал? — спросил Гидеон, сдерживая растущее любопытство.

— Небольшой элитный отряд еврейских ночных бойцов с позволенной ему свободой действий там и тогда, где и когда это потребуется, без письменного приказа. И никто никогда не спросит, что они делают. Ваше мнение?

— Интересная идея.

— Позвать его?

Гидеон кивнул. Полковник Фут нажал кнопку звонка и поднял трубку телефона, соединившись с баром.

— Господин Ротшильд, там у вас в конце бара один парень… да, капитан. Будьте добры, не позовете ли его наверх? Нет, нет, спасибо, кофе у нас достаточно.

Постучавшись, вошел небольшого роста стройный темноволосый человек слегка за тридцать.

— Вы, должно быть, Гидеон Аш. — Он говорил дружелюбным тоном. — Я ваш давний поклонник. Я странствовал по вашим картам Синая. Орд Уингейт[6], к вашим услугам.

Первое рукопожатие ознаменовало начало дружбы на всю жизнь.

— Ну, так на что вы годитесь, капитан Уингейт?

Шотландец очаровательно улыбнулся, и Гидеон заметил в его глазах прелестную сумасшедшинку.

— Мы должны отобрать у муфтия ночь, — сказал он. — Вы ведь наполовину бедуин, мистер Аш. Вы знаете, что сделать это можно маленькой и надежной ударной силой. Она должна быть хорошей, очень хорошей, самой лучшей. Она должна поддерживать традицию царя Давида. Я их этому научу.

— Сколько ребят вам надо?

— Дебора и Барак разгромили здоровенную ханаанскую армию у подножья горы Табор тремя сотнями отборных людей. Они сумели это сделать, потому что знали, что ханаане неграмотны и суеверны, и воспользовались ночью и ужасным шумом как смертельным оружием.

— Капитан Уингейт, допустим, я смогу продать эту идею Хагане и Бен-Гуриону. У нас тревожная ситуация в Аялонской Долине. Это будет означать загнать пятьдесят-сто человек муфтия далеко в Баб-эль-Вад. Когда вы сможете приступить к делу и сколько человек вам надо?

— Десять-двенадцать. Они должны бегло говорить по-арабски. Я покажу им, что значит Баб-эль-Вад для еврейских воинов, если вы нам наметите путь. Дайте мне две недели.

— Вечером у меня будет для вас ответ, — сказал Гидеон.

— Я же говорил генералу Клей-Херсту, что вы за это ухватитесь, — торжествующе сказал Фут.

— Капитан Уингейт, — сказал Гидеон, — не осенило же вас откровение посреди ночи. Что у вас за теория?

— Я убежденный сионист. Я убежден, что это страна евреев. Я считаю также, что способы, как использовать для обороны все эти долины, холмы и пустыни, записаны в Библии. Я чувствую, что если когда-нибудь в Палестине суждено быть еврейской стране, то мне назначено судьбой внести в ее становление и свой вклад.