Хаджи - [188]

Женщины тут же начали плакать, это часто случалось со всеми ними, кроме Нады. Мне никогда и ни у кого не приходилось видеть в глазах такой ярости. Она оставалась недвижной, пока Агарь состригала ножницами ее чудесные каштановые волосы и они падали к ее лодыжкам. Ей обрили голову, мать повязала ей платок и выбежала, чтобы собрать ее пожитки.

Мне надо было побыть одному. Не хотелось говорить даже с доктором Мудгилем. Я пошел на Гору Соблазна. Да смилостивится надо мной Аллах, но я, кажется, начинал ненавидеть хаджи Ибрагима. Рядом с Джамилем и Омаром не будет фотографии Нады. Это просто подлое увольнение.

В моей голове вихрились миллионы планов побега. Я отправлюсь в Амман, украду Наду и сбегу вместе с ней. Мы углубимся в пустыню и найдем прибежище среди бедуинов аль-Сирхан. О, проклятье. Что тогда скорее всего произойдет? Наду заставят выйти замуж за старого шейха.

Бейрут. Раздобыть деньги на путевые документы будет трудно. Я могу их украсть. Но это займет время и потребует организации. Если бы мы и добрались до Ливана, то не смогли бы пойти к своим. Ибрагим разыскал бы нас и приехал бы за нами.

Каир. Невозможно парню с женщиной так далеко уехать. И все равно мы не смогли бы попасть в Египет.

Может быть, сбежать в другой лагерь беженцев? Эта мысль внушала отвращение.

Дамаск. Набравшись смелости, мы можем отправиться пешком в Дамаск. Но мы будем вне закона. Кое-кто из нашего лагеря попробовал, и их бросили в тюрьму и подвергли пыткам. Наду там изнасилуют.

Куда деться? Мы в западне! Мы пленники!

Багдад… но это уж и вовсе сумасшествие.

— Ты не разговаривал со мной с тех пор, как Нада уехала в Амман, — сказал отец.

— Прости меня, отец.

— Ты считаешь, что я был жесток с Надой.

— Нет, отец, ты был очень добрый и любящий.

Он сильно меня ударил, но я даже не почувствовал.

— Чего ты хочешь для твоей сестры? Жизни в Акбат-Джабаре?

— Не знаю.

— Да ладно тебе, Ишмаель, у тебя же всегда на все есть ответ. Чего ты для нее желаешь? Зачем они по-твоему пускают девушек к федаинам? Для благородной революции?

— Не знаю.

— У тебя в Бейруте две сестры. Я устроил их замужество с хорошими людьми. Теперь они вместе с мужьями, детьми и своими семьями. Я же для них сделал благо. А что я здесь могу сделать для Нады? Она моя последняя дочь. Что за жизнь могу я ей устроить на этом месте? Ты не думаешь, что я хочу устроить для нее хороший брак?

— Разреши мне забрать Наду в Бейрут, — попросил я. — У Омара есть работа. Я тоже найду. Мы будем заботиться о Наде. Мы будем смотреть, чтобы она была под защитой, и найдем ей подходящего человека.

— Без меня! Отпустить мою последнюю дочь! Ты говоришь как федаины. Разрушить семью! Позволить ей умереть! Они надувают этих девушек, делают из них прелестных маленьких птичек, чтобы они стали для них проститутками. Они разрушают наши семьи.

— Да, отец, нет, отец, да, отец, нет, отец.

— Очнись!

— Да, отец.

— В свое время ты узнаешь, что я сделал единственно возможное для Нады, чтобы сохранить нашу честь.

— Да, отец.

Я даже не мог попытаться сказать отцу о том, чтобы дать Наде свободу найти человека, которого она любит, любить его и жить вместе, пусть даже в Акбат-Джабаре. Вот почему ее тянет к федаинам… в компанию головорезов.

Он никогда не поймет, и я совсем не был уверен, что его побуждения честны. Неужели он в самом деле боится, что какой-нибудь парень уведет Наду? Не был ли он втайне рад, что не дает ей выйти замуж, отговариваясь Акбат-Джабаром? Он создал для себя ложь, чтобы держаться за Наду. Я думаю, он любил ее тайным и не совсем здоровым образом.

Глава восьмая

Привет, Ишмаель!

Наконец-то пишет тебе твой старый товарищ Сабри Салама. Это письмо я писал по частям много месяцев, но не мог его послать, пока не нашел того, кому мог бы полностью доверить, чтобы письмо попало прямо в твои руки. Как ты увидишь, в нем немало тайного и доверительного.

Привет твоему любимому, благородному и сострадательному отцу хаджи Ибрагиму.

Привет твоим великодушным и любящим братьям Камалю и Омару.

Пользуясь этой чудесной возможностью, хочу, чтобы твой отец знал, что я не вор. Я все время хотел вернуть деньги, которые выручил продажей вашего оружия. Я не могу заплатить их сейчас же, но скоро для этого настанет время.

С тех пор, как мы расстались больше двух лет назад, мои приключения мало отличались от похождений Синдбада-морехода.

Продав оружие бессовестному торговцу, я переехал в Амман и дал там знать, что я хороший автомобильный механик. А поскольку машины всегда ломаются в пустыне на Царском шоссе по пути в Дамаск, мне нетрудно было договориться о поездке в обмен на ремонт.

Я пустился в путь с, двумя большими опасениями. Во-первых, что мои документы доведут меня только до Сирии, и оказавшись там, я дальше никуда не смогу податься, разве что в лагерь беженцев. Во-вторых, что при мне большие деньги. Я понимал, что меня обыщут, хоть я и бедно одет. И я придумал способ, хорошо мне послуживший. Я перевел деньги в купюры американской валюты большого достоинства, туго завернул их в пластиковый мешочек и проглотил. Каждый день я доставал мешочек из своих испражнений, чистил его и глотал снова. Меня обыскивали много раз, но денег так и не нашли. Запомни это, если придется отправиться в путь.