Гюго - [9]
Помощник его Декотт, преподаватель математики и латыни, относится к воспитанникам еще суше и жестче, чем Кордье. Преисполненный сознанием собственной непогрешимости, Декотт не терпит никаких возражений и яростно искореняет дух вольномыслия в головах воспитанников.
Первые дни братьям Гюго было очень тоскливо, но понемногу они освоились. На одной из перемен Виктор и Эжен предложили товарищам устроить в пансионе театр — не кукольный, а настоящий, с живыми актерами. И скоро весь пансион охватила театральная горячка. Пьесы сочиняли сами, и, конечно, о войне. Каски, ордена и сверкающие сабли изготовлялись из картона, из серебряной и золотой бумаги. Залихватские усы вырастали при содействии жженой пробки. Сценой служили сдвинутые столы в одном из просторных классов.
Основатели пансионского самодеятельного театра, братья Гюго, скоро превратились в полновластных «королей». Все воспитанники разделились на две партии, два народа: «собаки» подчинялись Виктору, «телята» — Эжену. «Повелители» устраивали конгрессы, карали и миловали «подданных», строго муштровали «адъютантов». И «подданные» беспрекословно подчинялись им.
До пансиона Кордье доносились отзвуки политических споров и волнений «большого мира». Весна 1815 года была особенно тревожна для парижан. Наполеон бежал с острова Эльбы, высадился 1 марта в Каннах, с триумфом прошел по Франции и вновь занял императорский трон. Бурбоны покинули пределы Франции. Сто дней правления Наполеона обнаружили несостоятельность упований тех, кто провозглашал его «народным императором». Число его сторонников все уменьшалось. Народу были враждебны и Бонапарт и Бурбоны. Но лишь немногие в то время понимали это. Одним казалось, что Наполеон носитель и провозвестник подлинного прогресса, другие же видели в нем лишь беспринципного карьериста и узурпатора, а в Бурбонах — представителей «истинной Франции», защитников ее исторических традиций.
Виктор часто слышал такие слова от матери. Лагори, которого юный Гюго считал борцом за свободу, вступал в заговоры против Наполеона. Пьер Фуше, старинный друг семьи — роялист, и другие знакомые матери — защитники старого режима. Отец, правда, служил республике, а потом Бонапарту, но ведь тот никогда по-настоящему не ценил заслуг генерала Гюго, был несправедлив к нему.
Тринадцатилетний Виктор Гюго решительно осуждает императора и убежден, что каждый, кто любит свободу, кто ненавидит войны и кровопролитие, должен ненавидеть этого деспота, а следовательно, должен любить законного короля Франции Людовика XVIII, с появлением которого в стране установился мир.
Эту аргументацию, заимствованную у матери, Виктор считает несокрушимой и очень хочет убедить в своей правоте и окончательно обратить в свою веру молодого учителя Феликса Бискарра, расположением и дружбой которого особенно дорожит. Бискарра недавно приглашен в пансион. Он совсем не похож на Кордье или Декотта. Молодой. Всего на шесть лет старше Виктора. Умный, веселый, простой, обо всем с ним можно говорить. Он сохранит любую тайну.
Как-то июньским утром 1815 года, пользуясь ослаблением бдительности пансионского начальства, Бискарра ускользнул с двумя своими юными приятелями на прогулку, отнюдь не предусмотренную расписанием дня.
Они долго взбирались по нескончаемой и очень крутой лестнице, которая ведет под самый купол здания Сорбоннского университета.
За окном — необъятная панорама. Париж и его окрестности. Все видно как на ладони.
Прозрачное, сверкающее, смеющееся утро. Яркая зелень. Щебечут птицы. И страшным, режущим диссонансом звучит в этом пронизанном солнцем воздухе грохот пушек. Там, за чертой города, в поле защитники Бонапарта сражаются с защитниками Бурбонов. Маленькие фигурки солдат. Бегут, падают. И Виктору кажется, что он ясно видит, как на зеленую траву льется горячая кровь.
За что они умирают? Ради чего? Разве хотят они этого? Разве нужно им самим и их семьям, чтоб они умирали, защищая Наполеона или короля Людовика? И как может солнце сиять так весело, освещая весь этот ужас?
Виктору хочется найти какие-то особенные слова, чтоб выразить свои еще неясные мысли, чтобы передать свое негодование, боль, недоумение. Написать стихи. Он пробовал писать стихи и раньше, до пансиона. Тогда это было для него чем-то вроде игры. Теперь же это стало необходимостью, превратилось в страсть. Он не может не писать стихов. А ему не дают на это времени. Все по расписанию: занятия, игры, прогулка, приготовление уроков. Кордье и Декотт строго следят, чтоб воспитанники не занимались чем-либо неположенным.
Для сочинения стихов остается только ночь. Ночью никто не мешает. Все думают, что он спит, а он ищет слова, рифмы. Это интереснее всего на свете. Закроешь глаза, сосредоточишься — как лучше передать мысль, — и слова, будто живые, блестят, переливаются разными красками, бегут наперегонки и вдруг становятся в ряды, складываются в строчки. Правда, бывает, что они упрямятся, не хотят становиться в строй, но он их заставляет слушаться. Ищет, отбрасывает, выбирает, складывает и… незаметно засыпает.
Можно также сочинять стихи во время воскресной обедни. И почему-то в часы молитв в голову идут совсем не набожные мысли:
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.