Гвардеец - [11]

— Ишь, нежный какой. Топай, знай, пока ребро не зацепил.

Чиновник зашел в небольшую комнатушку и вернулся со связкой ключей в руках.

— Допрашивать сегодня не будем. Определим голубчиков в камеру, пущай до завтра помучаются.

— Господа, прошу признаться, кто из вас стал убийцей Звонарского? Надеюсь, вы не станете запираться, — обратился к нам дежурный офицер.

Я выступил вперед.

— Нет, запираться не станем. Это сделал я. Ваш товарищ ранил другого офицера. Мы застали Звонарского за далеко не благородным занятием — вместе со своими людьми он организовал засаду на тракте. Мой кузен предложил ему сложить оружие, однако Звонарский предпочел напасть на него, при этом его не смутило, что кузен в тот момент был один. Я присоединился позже. Наш поединок был честным — мы сражались один на один.

— Вы лжете, — яростно воскликнул офицер.

— Это — чистая правда, — подтвердил Карл. — Звонарский не достоин звания дворянина. Его шее повезло избежать веревки.

— Петр Васильевич, вы с них за Звонарского спросите по строгости, — офицер, не стесняясь нас, сунул чиновнику деньги.

— Не беспокойтесь, Аркадий Анисимович, в лучшем виде оформим, — чиновник принял взятку как должное. — Исключительно ради вас и торжества Фемиды. А этого верзилу, — он глянул на меня, — определим в холодную. Пущай посидит до завтра. Утречком я обо всем донесу Андрею Ивановичу. Уж он-то допросит их со всем пристрастием. А то и я расстараюсь. Пожалуй, оно так вернее будет. Сам примусь.

— Спасибо, Петр Васильевич, всецело на вас надеюсь. Я утром сменяюсь, отосплюсь и жду вас к вечеру у себя, выпьем чего-нибудь для согреву, посидим в приятном обществе.

— Всенепременно заскочу, Аркадий Анисимович. Водочка у вас знатная, стол богатый и среди дам знакомства возвышенные и приятственные, — мечтательно закатил глаза чиновник. — Ступайте, отдохните. Вид у вас больно усталый.

— Служба, — развел руками офицер.

— Тем более, поберегите себя. Прикажу вам чаю сделать. При нашей сырости только в нем и спасение для организму. А я покуда арестантов в книгу впишу. И не переживайте. Займутся ими. Будет в лучшем виде.

Меня завели в караулку и посадили на грубо сколоченную скамейку. Я почувствовал запах табака и пота, исходивший от солдата с бледным, землистым лицом, занявшего место с правого боку. С другой стороны пристроился худощавый и длинный парень, не знавший то ли направить на меня ружье, то ли поставить его в угол. Он явно был новичком, терявшимся в отсутствии начальства.

В караулку вошел, вернее, вкатился, похожий на колобка человечек. В руках у него похоже та же связка ключей, что у чиновника.

— Господин подпрапорщик, — солдаты вытянулись во фрунт.

— Вольно. Куда ентого определили? — спросил человечек.

— Господин Фалалеев велели в холодную сунуть до утра.

— За что его?

— Убивец, четырех человек шпагой порешил, — коротко ответил новобранец.

— Вот мерзавец. Кого порезал-то?

— Капрала пребраженского, слуг евойных, да поручика полку Измайловского.

— М-да, не повезло ему, что седни капитан-поручик Огольцов дежурит. Он ведь до перевода в Семеновский полк в Преображенском служил. Поди, знал капрала убитого.

— Так точно, знали. Когда заговорили об убитом, враз в лице переменились.

— А убийца никак из немцев, — осмотрев меня, пришел к заключению подпрапорщик.

— Так точно-с, барон курляндский Дитрих фон Гофен, — подал голос бледный.

Смотри-ка, успел войти в курс дела.

— Барон, — скривился подпрапорщик.

Похоже, мой титул здесь не котировался.

— Раздевайся, душегуб, — сердито приказал человечек.

— До трусов что-ли, — усмехнулся я, вспомнив визиты в поликлинику из той, прошлой жизни.

Вместо ответа с меня сорвали верхнюю одежду, оставив лишь в нательной рубахе и исподних штанах, стянули сапоги. Каменный пол был сырым и холодным. Пока служивые ретиво срезали пуговицы и выворачивали карманы, я стоял и поеживался. Происходящее вновь казалось каким-то абсурдом.

Что же такое происходит? То, что я каким-то образом угодил в прошлое — факт не вызывающий сомнений, но почему это произошло, причем именно со мной? Чем я лучше или хуже других? И как можно вырваться обратно, в родной двадцать первый век?

Закончив надругательство над вещами, служивые вытолкнули меня в коридор. Я увидел растерянного Карла, которого ждала та же участь, ободряюще подмигнул и двинулся, понукаемый нетерпеливыми конвоирами. Мы прошли по лестнице, спустились в полуподвал. От едкого дыма резало глаза, холод сковал конечности, заставляя зубы отбивать чечетку. Я ступал босыми пятками, чувствуя, как ледяные иголки начинают колоть их все выше и выше.

Мы добрались до крайней камеры.

— Стой, — приказал человечек.

Он поковырялся ключом в замке, пока один из караульных светил факелом. Дверь со скрипом отворилось. Я удивился, что она такая маленькая, мне бы пришлось согнуться пополам, чтобы пройти.

— Добро пожаловать, господин хороший, — со смешком произнес подпрапорщик.

— Я так понимаю, что встреча с адвокатом мне не светит.

— Иди уж, не заговаривай зубы, — мощным толчком меня запихнули в камеру.

Из проема полетели мои вещи, причем сапоги угодили прямо в лоб. Я стал поспешно одеваться, чтобы не потерять остатки тепла. Не хватало еще заболеть. Вряд ли здешняя медицина практикует что-то иное, кроме пускания крови.