Густав Маннергейм за 90 минут - [11]

Не смягчило гнев Маннергейма и последовавшее от Временного правительства присвоение ему в мае 1917 года чина генерал-лейтенанта и назначение на должность командира 6-го кавалерийского корпуса. Маннергейм никак не выказывал своей ненависти к новой власти. В день своего 50-летия, 4 июня 1917 года, он принимал парад своего корпуса и участвовал в традиционных празднествах и в то же время тайно готовил заговор. Воспользовавшись случаем, он пригласил на свой юбилей единомышленников — генералов Врангеля и Крымова, чтобы обсудить с ними план похода на Петроград, для восстановления порядка. Взвесив все за и против, генералы пришли к неутешительному выводу: на данный момент осуществление плана невозможно, так как связь и транспорт находились целиком в руках революционеров. Без железных дорог, телеграфа и телефона бесполезно было даже пытаться что-либо сделать.

И все же безнадежность ситуации не сломила генерала, он ни на йоту не отступил от своих принципов. Самоуверенность и необычайная сдержанность много раз спасали его. С каменным лицом он объезжал свои войска, минуя толпы распоясавшихся солдат, которые, завидев грозную фигуру генерала, позабыв все свои новые права, вставали во фронт и отдавали честь. И лишь когда генерал исчезал из виду, начинали ворчать.

Но долго так продолжаться не могло. Революционная агитация в армии набирала обороты. А Маннергейм не мог и не хотел подчиниться новому порядку. Вскоре произошел случай, заставивший его серьезно задуматься о своем пребывании в русской армии.

Однажды в одном из эскадронов драгуны арестовали своего командира за то, что он вел монархическую пропаганду, и отослали под конвоем в Кишинев. Маннергейм встал на защиту своего офицера и потребовал от драгун извиниться перед ним и вернуть обратно, а зачинщиков наказать.

Для разбора этого дела в корпус прибыл новый комиссар армии. Маннергейм разговаривал с ним очень сухо и в ультимативном тоне изложил свои требования. Сначала комиссар пообещал решить вопрос положительно. На собрании полка комиссар произнес речь и велел тем, кто незаконно арестовал офицера, выйти вперед. Самоуправцев увели в штаб армии. Потом было собрание дивизионного комитета, на котором армейский комиссар снова держал пламенную речь о противоправных действиях арестованных драгун и в конце объявил, что после отбытия наказания они смогут вернуться в свой эскадрон.

Такое решение оскорбило Маннергейма до глубины души. Он посчитал, что ему не удалось защитить своего офицера, а значит — ему нет места ни на должности командира, ни в армии вообще.

С этого дня генерал ждал лишь случая, чтобы покинуть армию. И такой случай представился. Однажды во время очередного объезда войск резвый конь Маннергейма поскользнулся и упал. Генерал сильно повредил ногу, и ему был прописан постельный режим. Маннергейм попросил отпустить его на лечение в Одессу, рассчитывая оттуда уехать в Петроград, а затем перебраться в Финляндию.

В Одессе генерал поселился в уютной гостинице «Лондон». Он приятно проводил время между лечебными процедурами в обществе сестер милосердия из Красного Креста.

После того как все газеты возвестили о том, что в Петрограде власть в свои руки взяли большевики, Маннергейм решился приступить к осуществлению своего плана по переезду в Финляндию. Он собрал вокруг себя команду проверенных людей, готовых ехать с ним, достал через Красный Крест отдельный вагон и пустился в опасное путешествие. До Петрограда команда Маннергейма добралась за 6 дней. По пути следования их несколько раз пытались выселить из вагона революционные солдаты и представители многочисленных революционных комитетов с неограниченными полномочиями. Но опять-таки невозмутимость и выдержка Маннергейма помогли ему и выжить самому, и спасти свою команду. Самое яркое впечатление от этого путешествия оставила сцена на вокзале города Могилева; она убедительно доказала генералу, что ему не место в большевистской России. Там среди бела дня революционные солдаты растерзали временно исполняющего обязанности главнокомандующего генерал-лейтенанта Духонина.

Приехав в Петроград, Маннергейм встретился со старыми знакомыми и обсудил один вопрос — необходимость организовать сопротивление все более укреплявшейся власти большевистского правительства. Но, как он сам утверждает в своих мемуарах, «…людьми владел страх, и они не проявляли никакого стремления к борьбе против нового режима».

К тому времени как Финляндия провозгласила свою независимость, Маннергейм окончательно удостоверился, что его военная карьера закончена. И тогда он начал хлопотать о получении документа, дающего ему право выехать на родину. Такого рода разрешение мог выдать только Петроградский Совет большевиков, но обращаться к ним генерал не хотел ни при каких обстоятельствах. Получив от статс-секретаря Финляндии справку, что он является гражданином Финляндии, направляющимся на родину, Маннергейм отправился на вокзал.

На перроне его остановили патрульные солдаты. Маннергейм предъявил им свое удостоверение. И опять генералу сопутствовала удача, сопровождающая его через всю русскую революцию: солдаты оказались ингерманландцами, не умеющими читать по-русски. Маннергейм заговорил с ними по-фински, хотя владел им еще хуже, чем русским, и постарался с присущей ему уверенностью и невозмутимостью разъяснить, кто он и куда едет. И солдаты пропустили Маннергейма на встречу его судьбе.