Густав Малер - [28]

ГОСПОДИН ДИРЕКТОР

Лето началось для Густава Малера не лучшим образом. В довершение всего ухудшалось его здоровье. Семь лет, отданные театральным постановкам, неизменный цейтнот и переутомление постепенно делали его невротиком: он чувствовал непроизвольные мышечные сокращения, которые пока еще мог подавлять усилием воли. Периодически Малер мучился мигренями. Слабым и печальным он вернулся в Йиглаву. Дома Густав увидел отца, уже отмеченного печатью стремительно приближавшейся смерти. Мать же была больной настолько, что ему стало ясно: она ненадолго переживет отца.

Пообщавшись с пятнадцатилетним Отто, Густав обнаружил у него музыкальный дар и желание пойти по пути старшего брата. Натали Бауэр-Лехнер в своих воспоминаниях говорит о самых настоящих «малеровских способностях к музыке» младшего сына Бернхарда и Марии. Освободив мальчика от участия в отцовских делах, Густав отдал его в Венскую консерваторию, потратив на это оставшиеся деньги. Сестра Леопольдина, вышедшая замуж и переехавшая в столицу, приютила Отто на время обучения.

К счастью, появился туманный шанс устройства на работу. Малер радовался любой достойной должности, способной помочь семье. Когда же дымка едва зримой перспективы начала рассеиваться, стало понятно: Густав стоял на пороге небывалого карьерного скачка. Его дирижерские способности и высокие художественные идеалы получили признание многих влиятельных музыкантов. Это позволило бывшему лейпцигскому дирижеру войти в список кандидатур на получение престижной должности.

Ференц Эркель, знаменитый музыкальный деятель, композитор, пианист и дирижер, руководивший с 1838 года Венгерским национальным театром, в 1888 году, несмотря на весьма почтенный возраст, продолжал находиться «у руля» музыкальной жизни. Именно он, основоположник национальной оперы, автор венгерского гимна, в 1872 году вместе с Ференцем Листом инициировал строительство здания Королевской оперы, а в 1884 году стал первым руководителем этого театра, перед зданием которого сегодня обоим Ференцам установлены памятники. Специально спроектированный зал в форме подковы, рассчитанный на 1261 зрителя, по сей день занимает третье место в Европе после миланской Ла Скала и парижской Гранд-опера по своим акустическим качествам.

Эркель пользовался огромным уважением. При этом у 78-летнего руководителя театра отсутствовало представление о потребностях публики, окупаемости постановок, да и об организации собственного руководства. К тому же из-за возрастных болезней театром реально правил интендант, и уже через четыре года работы Королевская опера пришла в такой упадок, что встал вопрос о закрытии театра. Качество репертуара и исполнения снизилось до уровня захудалых провинциальных учреждений. На фоне финансового хаоса процветали должностные махинации. Государство, понимая, что деньги уходят в никуда, отказалось от своего патроната.

В январе 1888 года государственным секретарем, ответственным за все театры Венгрии, стал «необыкновенно умный и обходительный человек», как его описывали современники, барон Ференц фон Беницки. Этот чиновник являлся одной из ключевых фигур всего венгерского политического истеблишмента, и назначение бывшего министра внутренних дел, реального тайного советника, королевского камергера, а также члена верхней палаты, занимавшегося к тому же вопросами внешней политики, на должность «смотрителя за театрами» красноречиво свидетельствовало о невозможности решения этой проблемы иными средствами. Хотя Беницки не имел опыта управления подобными учреждениями, он быстро осознал необходимость кардинального обновления главной оперной сцены страны. Проведенный им краткий аудит сразу же выявил целый комплекс проблем, отчего барон тотчас начал искать нового директора, способного выправить весьма непростую ситуацию.

Будучи достаточно благоразумным человеком, чтобы не устраивать произвол, Беницки вел консультации с авторитетными музыкантами. Одним из них являлся знаменитый венгерский виолончелист и профессор Будапештской академии музыки Давид Поппер. Делегированный государственным секретарем, Поппер обратился к студенческому другу Малера, на тот момент профессору Пражского университета, музыковеду Гвидо Адлеру с просьбой о помощи, и Адлер решительно рекомендовал кандидатуру Густава на вакантную должность. Поппер, будучи уроженцем Праги, уже слышал о молодом дирижере из Немецкого театра, великолепно справлявшемся со своей работой. Тем не менее он хотел уточнить у Адлера исполнительскую и художественную квалификацию Малера, и тот охарактеризовал Густава не просто как талантливого музыканта, а как энтузиаста с сильными волевыми качествами. Их полная переписка не сохранилась, но американский исследователь Эдвард Рэндольф Рейли в книге, посвященной дружбе Малера с Адлером, пишет, что среди бумаг музыковеда оказались найденными три письма Поппера, способные пролить свет на подробности той истории, а также представить, насколько настойчивой была поддержка друга. Во время переписки Адлер находился на летнем отдыхе в деревне Шегенфельд, что в Венском Бадене. Рейли приводит письмо Поппера от 4 июля 1888 года: «Уважаемый господин профессор, в качестве непосредственного ответа на Ваш отзыв, полный добрых слов, позвольте мне сообщить Вам, что я передам основное содержание Ваших слов в отношении герра Г. Малера в нужное место; туда, где окончательное решение о заполнении этой долгосрочной вакансии в Пеште, своего рода “перетягивание старого морского чудовища”, будет, наконец, сделано. Давайте надеяться на лучший исход: я его желаю вместе с Вами. Четырнадцать дней назад я ушел из дела на стадии, когда шли серьезные переговоры, которые, по-видимому, идут хорошо, в настоящее время ведется разговор с очень известным иностранным дирижером. Но всё это может перемениться в течение ночи, как часто бывает в таких делах. В любом случае я буду информировать Вас о результатах моего шага». В дальнейшем Попперу удалось переманить на свою сторону директора Будапештской академии музыки Одона фон Михаловича, а также развеять сомнения Беницки по поводу молодости и неопытности Малера. В результате молодого дирижера пригласили для предварительного общения в Вену.