Гусляр-2000 - [101]

– Гениально! – воскликнула Ольга.

Из-за стены донесся рев.

– Но что это?

– Это ошибка, в жизни всегда есть место ошибкам. В медицине тоже.

– Это человек?

– Почти. – Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.

– Ну нет, голубушка! – вспыхнул Минц. – Извольте открыть ваши карты. Что случилось?

– Пойдемте посмотрим, – сказала Ольга. Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина того кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой, как в полицейском участке Лос-Анджелеса.

За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.

– Он полагал, – шепотом сообщила Ольга, – что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что внутри него заложена программа сторожевой собаки. Мы не смогли этого определить заранее. Вот и попались. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.

Человек оскалился и зарычал.

– Но он счастлив? – догадался Минц.

– Счастлив, – сказала Ольга.

– Может, пускай он останется...

– Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!

Минц с Ольгой вернулись в ее кабинет.

– Ох, и устала я, – призналась женщина. – У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся...

– Каких капсул?

– За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме.

– И в ней?

– В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.

– Как же вы можете заранее определить?

– Если бы вы знали, как мало у людей вариантов поведения!

Больной за стеной жалобно тявкал.

– Проголодался, бедненький, – вздохнула Ольга.

– А еще бывали неожиданные превращения? – спросил Минц.

– Врачебная тайна, – ответила Ольга.

– Значит, бывали...

Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий взгляд и спросила:

– А не желаете ли, профессор и почтенный член-корреспондент, проверить на себе действие капсулы?

– И окажется, что я на самом деле мечтаю разводить золотых рыбок?

– Может быть, имеет смысл переключиться?

– Я никогда не соглашусь с вами! – резко возразил Минц. – Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ – моих изобретений?

– Вы не правы, – ответила Ольга, – потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание, никуда оно от вас не уйдет.

– Нет, – сказал Минц. – А то еще начну мяукать.

Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.

– Мне жаль, что вы не стали с нами сотрудничать, – сказала она. – Но по крайней мере обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.

– С удовольствием, – сказал Минц и задумался.

Прошла минута, а он все не уходил.

Ольга подняла вопросительно брови.

– Черт с вами, – сказал Минц. – Дезинфицируйте свою капсулу. Будем пробовать.

Через два с половиной часа Минц вышел на улицу.

За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.

Настроение было приподнятое.

Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать. Клара взяла Минца под руку.

– Ну как, мальчонка? – спросила она.

Минц кинул на нее взгляд.

Клара присела и на четвереньках побежала за угол.

Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.

Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:

– Попрошу ключик от кабинета. Мне твой кабинет будет нужен.

– Разумеется, – оробел председатель. – Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете, Лев Христофорович.

Минц пошел дальше, крутя на указательном пальце кольцо с ключами.

И тут он увидел провизора Савича, который уже достал где-то розовую скатерть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.

– Савич, – сказал Минц. – Беги на полусогнутых ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и ночные туфли. Пошевеливайся, а то я тебе такое ненасилие покажу!

Сжавшись под новым и страшным взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался исполнять приказание.

Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со стороны.

Взгляд встревожил.

Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом и обводил окрестности гневным взором. Никогда раньше его эти окрестности не раздражали.

Лысому мужчине почему-то неумолимо хотелось повторить судьбу Наполеона Бонапарта, только без скорбных ошибок завоевателя с Корсики. Лысый мужчина понимал и знал, как следует обходиться с человечеством, чтобы оно жило правильно и плодотворно. Лысому человеку страстно хотелось загнать человечество к счастью железным кулаком, невзирая на жертвы.

Лев Христофорович Минц, человек крайне добрый, даже робкий, мечты которого никогда не распространялись дальше Нобелевской премии, был потрясен происходившими в нем переменами, но оказался бессилен их предотвратить.