Гуситское революционное движение - [69]

. Таким образом, Энгельс проводит прямую аналогию между бюргерской оппозицией периода крестьянской войны в Германии и немецкой буржуазией, указывая, что стремление к компромиссу, политической спекуляции и двурушничеству является отличительной чертой бюргерства с первых его шагов на исторической сцене. Отношение буржуазии к революции носило тот же характер. «Буржуазии выгодно, чтобы буржуазная революция не смела слишком решительно все остатки старины, а оставила некоторые из них, т. е. чтобы эта революция была не вполне последовательна, не дошла до конца, ее была решительна и беспощадна»[199]. Стоит проследить позицию гуситской бюргерской оппозиции по отношению к революционным силам, которые в конечном счете отстаивали ее же требования, чтобы понять, что эта позиция совершенно идентична позиции буржуазии. Вспомним все попытки создания панского союза, в котором бюргерство играло ведущую роль — с начала революционного движения до самых Липан, когда пражские бюргеры открыто встали во главе контрреволюционных сил. Политическая позиция бюргерства, этой ведущей силы гуситского революционного движения, во многих отношениях тождественна позиции буржуазии во время буржуазных революций. Несмотря на то, что с самого начала бюргерство выступало в качестве организатора революционного движения (сосредоточение движения в пяти городах, городские союзы!), оно не хотело предоставить «божьим бойцам» полную свободу в борьбе с феодалами, намереваясь использовать революционную энергию широких народных масс для осуществления своих ограниченных и половинчатых классовых требований. Мера революционности этих требований зависела от экономической зрелости бюргерства. Конечно, нельзя говорить о существовании в тот период капиталистических отношений. Самое большее, о чем можно говорить, это о создании предпосылок для этих отношений в виде производства товаров для пражского рынка, развития денежного обращения и накопления торгового капитала. Для развития ремесла, не выходившего за рамки цеховых ограничений, феодальный строй не был препятствием, которое во что бы то ни стало нужно ликвидировать, — он нуждался только в исправлении. Поэтому и программа горожан в гуситском революционном движении значительно уступает программе буржуазных революций (английской и французской) и довольно близка программе бюргерской оппозиции в Германии в период крестьянской войны. Впрочем, эти требования вырастают из одного общего корня — революционного сопротивления феодализму.

Итак, гуситское революционное движение нужно считать крестьянской войной в том смысле, как ее понимают Маркс и Энгельс, — ранней ступенью буржуазной революции. Гуситское революционное движение впервые в истории человечества осуществило требование полной секуляризации церковного имущества, нанесло решительный удар церкви и тем самым облегчило последующему революционному движению успешный штурм феодализма. Таким образом, в нем имеются основные предпосылки для развития в дальнейшем буржуазных революций. Организатором, ведущей силой гуситского революционного движения была бюргерская оппозиция. Бюргерство совершенно ясно предъявило свои требования к существующему общественному строю и старалось использовать революционное движение масс для осуществления этих требований. И хотя четыре пражские статьи нельзя квалифицировать как революционную программу, однако в ходе движения они превратились в революционные лозунги и сыграли революционную роль. В гуситском революционном движении бюргерство занимало ту же политическую позицию, что и буржуазия в период буржуазных революций, возглавив борьбу крестьянства и городской бедноты. К той роли, которую играло в гуситском движении крестьянство, применимо высказывание Энгельса относительно роли крестьян в буржуазной революции: они сражались до последней капли крови, и именно на них обрушилась вся тяжесть удара, потому что в решающий момент их оставили ни с чем. В гуситском революционном движении беднота выступает как предшественница пролетариата, она борется за полную ликвидацию всех форм эксплуатации, за установление бесклассового общества. Все эти факты позволяют утверждать, что гуситское революционное движение было крестьянской войной, то есть ранней ступенью буржуазной революции.

В ходе настоящего изложения я сознательно употреблял термин «революционное движение», а не «революция», чтобы яснее показать отличие этих терминов, определяющих различные этапы в развитии буржуазной революции. Обычно употребляемый термин «гуситская революция», безусловно, правилен, поскольку он расценивает гуситство как раннюю ступень буржуазной революции, но неправильно было бы считать «гуситскую революцию» революцией буржуазной. Итак, гуситское революционное движение стоит в одном ряду с крестьянской войной в Германии и является одним из важных звеньев в цепи развития буржуазных революций. В этом и состоит главное значение гуситского революционного движения.

Именно потому, что гуситское революционное движение как ранняя ступень буржуазной революции было жестокой классовой схваткой эксплуатируемых и эксплуататоров, оно стало великим чешским патриотическим движением. Именно в период крестовых походов борьба чешского народа против иноземцев приняла патриотическую форму освободительной борьбы. Клемент Готвальд в радиопередаче из Москвы в 1942 году особо подчеркнул эту сторону гуситского революционного движения, сравнивая его с героическим сопротивлением чехословацкого народа нацистским оккупантам. «Сегодня мы уделяем особое внимание движению гуситов, носителей славных национальных традиций, участников победоносной национально-освободительной войны. Эта сторона гуситского движения так актуальна потому, что чешский народ снова стоит перед исторической необходимостью с оружием в руках подняться на национально-освободительную борьбу. Немецкие империалисты, предпринявшие новую попытку уничтожить чешскую нацию, — это потомки тех же немецких крестоносцев, которые в XV веке почувствовали силу чешского оружия»