Гусарский монастырь - [44]

У изгиба ее, опершись спиной на ствол вековой липы, сидела погруженная в чтение Леня.

Шагах в двадцати от нее Светицкий кашлянул; книжка опустилась, и открылось лицо Лени; на нем изобразилось удивление.

— Здравствуйте, Леонида Николаевна! — произнес, подходя, Светицкий.

Девушка поднялась ему навстречу.

— Вообразите, смешной какой случай со мной вышел? — продолжал гусар. — Охотился с товарищами и вот отбился от них, заблудился и неожиданно попал сюда!

Голос его звучал без фальши, и это еще более окрылило его.

— Как вы исцарапались сильно? — сказала Леня, указав на руки гусара; тот глянул на них и увидал, что они в крови.

— Пустяки! — весело ответил он. — Это я через лозняки у реки продирался. Зато вас вижу — вот и награда мне!

— Какая же это награда? — Леня была так далека от мысли, что Светицкий приехал ради нее, что ни на минуту не усомнилась в истине его слов. — Где же ваши товарищи девались, не послать ли за ними людей?

— Нет, нет, они сами выберутся! — торопливо ответил Светицкий. — Они хорошо знают места. Вы мне позволите отдохнуть немного здесь?

— Конечно, пожалуйста! Сейчас Людмила Марковна спит, а через полчасика я проведу вас к ней.

— Зачем же ее беспокоить? Не надо!

— Какое же это беспокойство?

— Право не надо: вы даже не говорите ей, что я здесь был!

Леня опять удивилась. Прямая и искренняя сама, она и в других не предполагала притворства и задних мыслей.

— Почему же?

— Да так… может быть, ей это не понравится… что-нибудь подумает!

— Что же она может подумать? Ведь вы же не с худыми намерениями к нам приехали: дом поджечь не хотите?

— О нет, нет! — воскликнул, улыбаясь, Светицкий.

— К чему же вам прятаться? Все равно Людмила Марковна узнает: лошадей же вам нужно будет дать в Рязань ехать?

— Зачем? У меня… — Гусар чуть не проговорился и осекся. — Я товарищей отыщу и с ними вернусь: там у нас свои лошади!

— Где же?

— А там… — Гусар неопределенно показал куда-то рукой и почувствовал, что кровь густою волною начинает подыматься из-под воротника к щекам его. Он отвернулся.

Леня приметила смущение Светицкого и, не понимая, в чем дело, замолчала.

— Здорова ли Людмила Марковна? — озабоченно осведомился он.

— Все по-прежнему; ноги у нее очень болят!

— В Рязань не собираетесь переехать?

— О нет, здесь так хорошо!

— Это грустно…

— Почему грустно?

— Для меня грустно… — пояснил гусар. — Значит, и на сцене вас больше не увидим?

Леня улыбнулась:

— Какой же теперь театр! А вы любите его?

— Очень. Как вы были хороши в Эсмеральде, Леонида Николаевна! Многие плакали, когда вы говорили в последнем акте. Так хотелось броситься на сцену, что-нибудь сделать и спасти вас! Жаль только, что пьеса была дубовая! — повторил он слова Возницына. — Знаете, как ее у нас назвали, — «Поленья любви»!

Леня тихо засмеялась.

— Всем нельзя быть Шекспирами, Дмитрий Назарович. Вы читали Шекспира?

Светицкий должен был сознаться, что только слышал о нем.

— Вот его играть, должно быть, великое наслаждение!… Как хорошо, что существуют на свете такие гении: с ними так светло жить! — добавила Леня.

— Вы много читаете? — спросил гусар.

— Да. Книги — мои друзья.

— А живых друзей у вас много?

Леня подняла на него глаза.

— Откуда же они у меня могут быть? Мы ведь здесь, как в монастыре, живем.

— А если бы я попросил вас меня считать своим другом? — горячо сказал он. — Настоящим — на жизнь и на смерть?

— Будемте друзьями, я рада! — просто ответила Леня, протягивая ему руку.

Светицкий почтительно поцеловал ее и опустился на одно колено.

— Если так, посвятите меня в ваши рыцари!

— Что же я должна для этого сделать? — смущенно смеясь, спросила Леня. — Знаете, мы с вами сейчас точно на сцене…

— Дайте мне вот эту ленточку… — Он указал на голубой бант, приколотый на груди девушки. — Это будет мой цвет с нынешнего дня!

Леня сняла бант и подала его гусару. Тот прижал его к губам.

— Встаньте же, рыцарь, — произнесла она, — и пойдемте в дом. Людмила Марковна, наверное, уже ждет меня!

— Нет, разрешите мне не ходить!

Светицкий поднялся на ноги.

— Да отчего? Какой вы странный! — воскликнула Леня.

— Позволите? И не сердитесь? И не говорите Людмиле Марковне, что я был…

— Право, можно подумать, что у нас свиданье здесь с вами происходило…

— Пусть это будет нашей маленькой тайной, — продолжал Светицкий, — ведь у друзей всегда бывают какие-нибудь тайны! И разрешите завтра мне опять прийти сюда в это время?

— Да ведь вы же в Рязани живете, далеко!

— Ничего, можно приехать!

— Слушайте… все это так непонятно… — произнесла Леня, и в голосе ее послышались легкая тревога и волнение. — Зачем вам это нужно?

Ответ был на губах Светицкого, но он не решился произнести его.

— Мы же друзья… — сказал он. — Я места себе не нахожу дома! А вы мне книг дайте: я ничего не читал, ничего не знаю. Друзья помогают друг другу. Хорошо?

Леня молча протянула руку, и Светицкий опять поцеловал ее. Лицо Лени подернулось на этот раз краской.

— А теперь прощайте, я должна уйти!… — И она почти побежала в дом, а когда оглянулась от балкона — увидала, что Светицкий все еще стоит и смотрит ей вслед с дальнего конца аллеи.

Глава XXII

— Я уж посылать за тобой собиралась! — встретили на балконе Леню слова Людмилы Марковны. Она уже проснулась и, видимо, была в хорошем настроении. — Где гуляла?