Гусарский монастырь - [11]

— Непременно на ней же! — ответила, улыбаясь, Соня.

Гусар остановился.

— Так… может быть, мы пойдем посидим на ней?

Соня в смущении скрутила ветку жасмина.

— Нет, лучше побегаем! — вырвалось у нее, и она бросилась бежать в глубину сада.

Гусар постоял несколько секунд с разочарованным видом, затем вдруг ожил и кинулся вдогонку.

Курденко приехал в Рыбное только из чувства товарищества, как он выразился Светицкому, когда тот упрашивал его ехать с ним и тем ему дать возможность побыть наедине с Соней.

Беседовать со старухами он не любил и потому был очень доволен, когда оказалось, что у Степниных составится для него более подходящее общество в виде Нюрочки Груниной.

Груниной, да и вообще никем из барышень и дам, Курденко особенно не интересовался, но любил всех поддразнивать и пользовался славой сердцееда и опасного человека.

Имел он большой успех и у Нюрочки Груниной, и бойкой девице очень хотелось назваться поскорее мадам Курденко. Поэтому, когда гусар преувеличенно галантно подал ей согнутую в виде кренделя руку, она тотчас продела в нее свою и с затаенною радостью в душе отправилась с ним в прохладные сумерки аллеи.

— Я куда ваш Светицкий девался? — с невинным видом спросила Нюрочка.

— Где «мой» Светицкий, не знаю, а свой собственный был на балконе.

— А Сонечка где?

— Была там же.

— Где же они теперь?

— Там же, где и мы с вами, вероятно… Что, разве это неприлично? Скорее вернемся тогда назад! — добавил Курденко, заметив, что Нюрочка с легкой гримасой поджала губки.

— Нет, нет, отчего же, нисколько… — ответила та, удерживая своего спутника. — Расскажите, что вы поделываете… Все кутите?

— Помаленьку-с… — ответил Курденко.

— Нехорошо!… — Нюрочка покачала головой.

— Неужели?

— Вы неисправимы. И все так же, конечно, ухаживаете за всеми?

— Я? — искренно удивился Курденко. — Помилуйте, уж в этом-то, кажется, не грешен!

— Пожалуйста… — она погрозила пальцем. — Я все знаю!

— А! Со всезнающими не спорю!

— Вот видите, сами сознаетесь? Знаете, что мне ужасно хочется? — Нюрочка кокетливо склонила голову и заглянула снизу вверх в лицо гусара.

— Лишен этой чести…

— Женить вас!

Курденко высвободил руку и отступил на шаг от своей дамы.

— Не говорите таких страстей: к вечеру дело идет! — произнес он с притворным ужасом. — Кем же вы собрались осчастливить меня, осмелюсь узнать?

— А уж это выбирайте сами! — еще игривее ответила Нюрочка. — Я у вас посредницей буду!

— Интересует меня одна барышня… — медленно, как бы в раздумье, начал Курденко. — Да не пара она мне!

Глаза Нюрочки заблестели под опущенными ресницами.

— Кто она? — скромно поинтересовалась она.

— Фамилии пока не назову…

— Почему же вы думаете, что она не пара вам?

— Да, видите ли, грешен уж я очень, в ад прямо попаду, а она святая, в рай метит… нам и не по пути выходит!

— Ну а если она и в ад готова вместе с вами идти? — Нюрочка остановилась, выпрямилась и с такой выразительностью произнесла эти слова, что Курденко понял, что еще миг и он попадет в ад гораздо скорее, чем рассчитывает.

— Нет, я не тороплюсь! Пусть уж она одна туда отправляется! — насмешливо ответил он. — Человек я набожный, мне надо сперва отмолиться как следует в монастыре!

Стан Нюрочки принял обычное положение; она закусила губы.

Молча сделали они шагов двадцать и, выйдя на перекресток аллей, столкнулись с другой парой — Соней и Светицким.

И те и другие увидали неожиданную картину: на бабушкиной скамейке сидела Аня, а около нее на коленях стоял Шемякин и, обняв, целовал ее в шейку.

Услыхав голоса, Шемякин оглянулся, медленно поднялся с колен и сел около жены.

— Господа, я в этой ужасной сцене не виноват: я был только Адамом! — сказал он, обчищая, песок с колен. — Вы все видели, как она меня целовала?

Анечка всплеснула руками.

— Ты совсем бессовестный! — воскликнула она. — Господа, да ведь это же он меня целовал?!

Под начавшийся смех и шум Соня с улыбкой обратилась к насупившемуся Светицкому.

— Ничего не поделаешь… наша вакансия занята, Дмитрий Назарович!

Все веселой гурьбой направились к дому.

Нюрочка, чтобы наказать своего дерзкого кавалера, взяла под руку Соню и пошла рядом с ней и с Шемякиным.

Гусары несколько поотстали.

— Что, отче звонарь, мрачен? — спросил Курденко. — Иль не выгорело?

Светицкий молча кивнул головой.

— Эка, нашли чего печалиться! Хотите утешиться — подите скорей к этой, — он указал на Нюрочку. — Эта сейчас к вам на шею бросится!

— Не интересно! — пробурчал Светицкий.

На балконе встретило их еще новое лицо: Федор Андреевич Плетнев, невысокий ростом и необычайно застенчивый молодой человек, близкий сосед Степниной.

Редкий день проходил без того, чтобы он под каким-нибудь предлогом не заглянул в Рыбное и, конечно, застревал там на целый вечер. Говорил он мало и, когда приезжал, все время сидел около старушек, слушал их или играл с ними в карты.

Только темные глаза его, всегда искавшие Соню, и краска, вспыхивавшая на лице, когда она останавливалась вблизи его стула, выдавали истинную причину его визитов.

Говорить с Соней он почти не осмеливался, и виной тому была не только врожденная робость, но еще в большей степени недостаток, который необычайно волновал и мучил самолюбивого молодого человека: он заикался.