Гуру и ученик - [39]

Странник воспользовался случаем, чтобы напомнить гуру очень важный для него стих из Чхандогъя Упанишады:

То, что пребывает в центре моего сердца,

Пребывает и в солнце,

Пребывает и в земле,

Пребывает и в сердце каждого человека,

В сердце каждого существа[102].

«Бог нераздельно, а-кханда, пребывает везде, — говорил Шри Джнянананда. — Сердце — это зеркало, в котором Его можно увидеть. Наблюдая Его во Вселенной, мы видим Его диверсифицированную, множественную форму — бхеда, двайта. Наблюдая Его в зеркале сердца, мы видим Его в Самом Себе, неразделённым, а-кханда, за пределами любых ограничений и представлений о „другом", в недвойственности бытия.

Погрузитесь в себя и созерцайте в зеркале сердца».

Вот размышления, которые Джнянананда передал Страннику:

«Прежде всего „я“ воспринимается в связи с внешним миром, в отношении с тем, что не является мной. Пока человек познаёт себя исключительно таким способом, через внешние вещи и своё отношение к ним, говорить, что он действительно знает себя, нельзя. На этом этапе то, что я называю „собой", состоит лишь из бесконечных реакций (чувственных или умственных) — моего биологического и психологического центра, возникающих в ответ на внешние раздражители. Именно по причине этой нестабильности Будда отказывал личности в субстанциальном существовании, определявшемся Им как Атман.

Тот, кто хочет познать себя раз и навсегда и достичь своего истинного бытия, должен нацелиться на Я в его неизменной идентичности и суверенной свободе. Несомненно, это Я выражает себя в действиях восприятия (как внешнего, так и внутреннего), но трансцендентно по отношению к ним и в своей внутренней сути абсолютно независимо от них, являясь Непреходящим Чхандогья Упанишады. Оно точно так же истинно существует в отсутствие всего восприятия, как и тогда, когда его влияние распространяется и проявляется через такую деятельность. Этот факт доказывается состоянием глубокого сна, которому не свойственно осознание чего бы то ни было, хотя очевидно, что личность продолжает существовать. Как говорит в Бхагавадгите Кришна, „все вещи пребывают во Мне, но Я не пребываю ни в чём“[103].

Я нельзя считать истинно познанным до тех пор, пока оно не познано в себе самом; так же и Бога нельзя считать истинно познанным, пока Он не познан в Самом Себе. В противном случае, я не существовал бы вне моих отношений со Вселенной, а Бог не существовал бы вне Его отношений с миром. Такова метафизическая проблема единственности и множественности, идентичного и отличного, проявленного и неспособного проявиться, не подлежащего низведению до некоей категории мышления, ибо „кто может размышлять о Мыслителе“? Даже рефлексивное мышление лишь предполагает наличие мыслителя и его мысли в форме идеи, т. е. косвенным образом. Необходимо пробиться сквозь скорлупу череды абстракций и прийти к центральной точке, которую невозможно ни локализовать, ни низвести на уровень идей.

Никто никогда не достигнет истинного Я иначе, как через самого себя и в глубине себя. Как говорит

Гита, „атмани атманам атмана“[104] я видит себя в себе через себя. Ни одно существо, каким бы оно ни было, не может сделать более, чем довести вас до дверей святилища, пригласить вас войти, а затем совершить поклон и удалиться. Ничто изменяющееся не может пресуществиться в неизменное. Индуктивным, даже чисто рефлексивным путём получения знания невозможно достичь Бытия во всём Его величии.

Полнота не покоится ни на чём другом;

Она утверждена в Себе, в Своём величии;

Ничего больше нельзя ни увидеть, ни услышать,

Ни о чём больше нельзя подумать.

Лишь Она бессмертна,

Лишь Она свободна и несвязанна во всех мирах.

Таков тот, кто знает Атман,

Таков тот, кто знает себя.

(Чхандогья Упанишада, 7)[105]

Нет никаких сомнений в том, что наиболее эффективный метод достижения „внутреннего“ — „внутренний путь“. Но даже в этом случае, по достижении цели, путь растворяется. Пока вы идёте по „внутреннему пути“, он — всё ещё идея, а любая идея подразумевает двойственность и отличия, неизбежный результат которой — отдаление от цели, ведь она разделяет я искателя от Я искомого. Пока я осознаю, что Я пребывает во „мне“, я ещё не пребываю „внутри“… По достижении же осознания и искатель, и искомое исчезают, или, точнее, исчезает представление о них как о различных и разделённых объектах. Не остаётся ничего, кроме истинного Я, Бытия, чистого джйоти, неразделённого и бесконечного света, абсолютного света, славы Бытия, присущего сияния Я, видения в этом Я Бытия в Самом Себе, полноты радости, блаженства того, кто ЕСТЬ[106].

Конечная цель духовного поиска — разрешить это абсолютное различие между целью и путём, между целью и тем, кто стремится к ней. Мы должны преодолеть ужас, охватывающий того, кто в поисках себя прибывает в то место, которое он считает последним изгибом дороги. Он осознаёт, что должен окончательно и безоговорочно отречься от всего того, что, как ему казалось, составляет само его существование, бытие, самоопределение. В бездне сердца, куда его неодолимо влечёт, ему больше не за что зацепиться, чтобы спастись от падения, там нет твёрдой почвы, на которую он мог бы встать, свежего воздуха, чтобы сделать вдох. Там — лишь