Гунны - [34]

— Пожалуйста... Сделайте одолжение... — продолжал улыбаться Федор, поднимая руки.

Рыжий, нелепо держа против лица Федора огромный наган, левой рукой суетливо ощупывал его карманы, залезал в голенища сапог, оттягивал широкий парусиновый пояс. Казалось, разочарованный тщетностью обыска, он еще больше рассердился:

— Зачем на ходу спрыгнул?

— А мне сюда, в деревню.

— Зачем?

— Там родственники.

— А билет почему до Киева?

— После деревни в Киев.

Точно не веря самому себе, рыжий снова обыскал Федора, посмотрел все бумажки, расковырял кисет с табаком, потом, убедившись в отсутствии непосредственной опасности, крикнул:

— Идем!

Они пошли по шпалам — жандармы по бокам, рыжий — сзади.

«Плохо дело... — думал Федор. — Если не уйти до привода в контрразведку, — беда... Оттуда не выбраться...»

На станции он сидел в комендатуре до вечернего поезда, слушал бесконечные телефонные разговоры с Киевом и Нежином, видел сочувственные взгляды молчаливых немецких солдат, а поздней ночью прибыл в Киев и был доставлен в здание штаба командующего войсками на Украине.

В коридоре, в ожидании вызова, неожиданно увидел выходящего из канцелярии старого знакомого по арсеналу. Конвойный шел чуть поодаль, и Федор успел шопотом спросить:

— Где мы?

— Отдел третий... Контрразведка, борьба с большевиками в армии и тылу...

По коридору проходили офицеры и ординарцы, звенели шпоры, открывались и закрывались двери, из комнат доносились свирепые крики или сдержанный стон. Звонили телефоны, монотонно стучал телеграф, время от времени проходили, сопровождаемые конвойным, какие-то обросшие, бледные люди в измятой грязной одежде, стучал о цементный пол приклад винтовки, и снова тоскливо текла ночная жизнь оккупационной контрразведки.

Уже почти на рассвете Федора вызвали. Допрашивающий его офицер говорил по-русски; он старательно строил фразу, лишь произношением выдавая свою национальность.

— Можете сесть. Будьте совсем спокойны.

— Я не волнуюсь, — ответил Федор.

— Большевики этим известны.

— Не знаю.

Капитан поднял светлорусую, тщательно причесанную на пробор, холеную голову, посмотрел большими серыми глазами.

— Что — не знаете?

— Большевиков.

— А-а...

Капитан усмехнулся. Он взял из деревянной коробки сигару, привычно откусил острый кончик, закурил и, удобнее усевшись, мягко сказал:

— У меня слишком большой опыт, чтобы хотя на минуту ожидать от вас сознания... Нет... такие, как вы, умирают, но ничего не сообщают врагу... А ведь я — враг... Не так ли?..

«Ловит... — подумал Федор. — Не поймаешь...».

Все так же любезно улыбаясь, будто беседуя с добрым знакомым где-нибудь за столиком в уютном кафе, капитан вместе с тем пытливо смотрел в глаза Федора, настойчиво добиваясь ответа:

— Не так ли?..

— Я не понял вопроса.

— Я — враг?..

— Вы меня с кем-то путаете.

— Вот видите, вы и здесь не даете ответа.

— Я ответил.

Капитан поднялся, прошелся по мягкому ковру и, остановившись перед Федором, казалось, увлеченно заговорил:

— Если б вашу выдержку, вашу волю, вашу преданность делу применить к более благородным идеям, — о, вы были бы достойны преклонения!.. Да, пре-клоне-ни-я!..

«По-другому ловит... — опять подумал Федор. — Лови, лови...»

Капитан раскурил полупогасшую сигару, окружил себя облаком дыма, стряхнул с мундира пепел и вдруг, резко изменив тон, внезапно заговорил возмущенно, негодующе:

— Но вы обрушились на мир с своими страшными идеями... Вы хотите уничтожить право священной собственности, расовые и сословные градации, святую религию, самого господа-бога!..

«Сначала священная собственность, — подумал Федор, — потом сословия, а потом уж, на сладкое, господь-бог... Все как по нотам... Видать, у господина офицера и землицы малость и титулок... Дуй дальше...

— ...Ваши безумные идеи, — продолжал, все более горячась, капитан, — нашли добрую почву в грязной, нищей, побежденной стране, а вы обрадовались!.. Вы решили, что можете навязать свои бредни всему миру!.. Заблуждаетесь!.. Заблу-жда-е-тесь!.. Вас у-ни-что-жат!.. Эту миссию, миссию вашего уничтожения, взяли на себя мы, германцы, да, да!.. — Капитан уже без всякого стеснения кричал. — Мы спасем от вас все человечество!.. Не думайте, что мы пришли сюда только для того, чтобы выкачать отсюда миллионы пудов продовольствия и сырья!.. Нет!.. Мы пришли сюда и для того, чтобы раз навсегда уничтожить большевизм и прочно — тоже раз навсегда — стать твердой ногой да украинской земле!..

«Хотел меня разговорить, — мелькнуло у Федора, — а разговорился не худо сам...»

— ...Да, уничтожив большевизм, мы закрепим за собой Украину!.. Закрепим!..

Капитана точно охватило вдохновение. Он ходил взад и вперед по мягкому ковру.

— ...Нам нужна эта страна с ее богатствами — хлебом, скотом, жирами, сырьевыми ресурсами!.. Отсюда для нас открыт прямой путь на Дон, Кубань, Кавказ!.. Здесь дорога на Индию...

Он уронил сигару, аккуратно поднял ее, положил в пепельницу, взял другую и снова начал, продолжая шагать:

— ...После войны нам о-со-бен-но понадобится эта страна... — Он подчеркнул слово «особенно». — Тысячи наших офицеров должны будут получить награду за годы окопов, страданий, голода, ранений... Земли, должности, льготные права в промышленности и торговле... Это все безусловно должно принадлежать нам... Это будет нашим по праву...