Гунны - [3]

Ранно Финнинальдер поклонился.

— Можете положиться на меня, Я никому ничего не скажу.

Последующее происходило в полном соответствии с обычаями рода Роймарков, которые сформировались за долгие годы, а то и столетия. Ильдико, младшая по возрасту, возглавила процессию. Ее волосы победно сверкали на утреннем солнце. Ее отец спешился и гордо шел рядом с черным жеребцом.

— Не подходите! — крикнула Ильдико слугам и полевым рабочим, сбежавшимся к ним на подходе к конюшне. — Никто не должен войти в конюшню, кроме Джасто, который согреет воду.

— Означает ли это, что у нас новый король? — с дрожью в голосе спросил седовласый надсмотрщик.

Ильдико, сияя, кивнула.

— Да, Бринно, — голос ее звенел от волнения. — Действительно, новый король! Великий король, император! Такого быстроногого, как он, у нас еще не было. Мой отец говорит, что быстрее его никогда не бегала ни одна лошадь на свете. Пусть Джасто поторопится.

Когда они прибыли к конюшне, Джасто уже бросил раскаленные докрасна камни в корыто с водой, и они громко шипели, посылая к потолку клубы дыма. Не зная семейных традиций, Ранно вошел в конюшню вместе с Роймарками, но Ильдико бесцеремонно вытолкала его обратно.

— Извини, но внутри могут быть только Роймарки. Финнинальдеры остаются за воротами. Никому более не дозволено прикасаться к лошади или наблюдать, что с ней делают.

Рорик и обе его сестры опустили куски мягкой ткани (ничего грубого не могло касаться тела нового короля) в теплую воду и начали обтирать жеребца. Работая, они напевали, а глава семьи, декламировал в такт с мелодией. Он вел рассказ не о великих деяниях рода Роймарков, но вспоминал знаменитых лошадей, которых они взрастили. Он говорил о могучем вороном, на котором ездил император Китая (пока, испугавшись, не свалился с него), о скакуне, который пронес своего всадника через всю Сарматию в три дня, о Хартагере Первом и его безумной скачке в Виндобану (потом на этом месте возник знаменитый город Вена) с сообщением о появлении римских легионов, после которой он упал замертво. Когда же Мацио произносил заключительную фразу, у него повлажнели глаза: «Кости тех королей превратились в прах, но сегодня им на смену пришел новый король».

Блестящую шерсть нового короля вытерли насухо, тайком Ильдико сунула жеребцу кусочек сахара, потом ему дали самую малость воды. И поставили перед ним кормушку с овсом. Хартагер начал есть, чуть подрагивая ноздрями.

Глава семьи тем временем полез в сундук, такой древний, будто сработали его во времена проживания племени у Снежных гор. Достал из сундука украшенную драгоценностями «корону» и два старинных гребня. Пока он занимался головой жеребца, дочери расчесывали гриву и вплетали в нее шелковые ленточки.

Закончив подготовку к коронованию, Мацио подошел к воротам и широко распахнул их.

— Вы можете войти, — объявил он толпящимся у ворот слугам.

Ранно последовал за ними. Подмигнул Ильдико, спросив: «Дозволено ли войти и бедному Финнинальдеру?»

Мацио тем временем ушел в дальний, темный конец конюшни. Снял со стены, на которой хранились трофеи давних времен, серебряную цепь, переливающуюся опалами, бирюзой, сердоликами, агатами, с подвешенной на ней серебряной же фигуркой роймаркской лошади с рубиновыми глазами.

Хартагер, похоже чувствовал, что должно произойти. Он перестал есть и высоко поднял голову. Мацио подошел к нему и надел цепь на шею.

— Хартагер Третий, — торжественно возвестил он, словно епископ, представляющий подданным нового короля в кафедральном соборе. — Будь достоин цепи Роймарков, которую с честью носили многие твои предшественники. Мы верим, что ты останешься в памяти людей, возможно, навечно.

Затем он отступил на шаг, прислушался. Члены семьи последовали его примеру, повернувшись к воротам, через которые виднелась часть огороженного луга, на котором пасся табун. Пауза не затянулась. На лугу торжествующе заржала лошадь. К ней присоединилась вторая, третья, весь табун.

Сомнение, появившееся было на лице Мацио, исчезло без следа. Он взмахнул рукой.

— Они знают! — воскликнул он. — Они знают, что мы тут делаем. И одобряют нас.

Лаудио всего лишь улыбалась, а вот Ильдико дала волю чувствам. Она нисколько не стыдилась слез, покатившимся по ее щекам, когда черный монарх топнул копытом и заржал, отвечая табуну на лугу. Она взяла брата под руку, прислонилась золотистой головкой к его плечу.

— Посмотри на него, Рорик! — прошептала она. — Как высоко он держит голову. Какой гордый у него взгляд. Он знает, что он король!

Когда восторги поутихли, Ранно подошел к Ильдико, всмотрелся в ее лицо.

— Так это правда? Ты действительно плакала. Похоже, ты воспринимаешь все это на полном серьезе.

— Естественно, — сердито ответила девушка. — Для нас это самое важное событие в мире. И позволь мне сказать тебе, Ранно, что это утро навсегда останется со мной, как один из величайших моментов моей жизни.

Гость покачал головой.

— Ты можешь видеть во мне друга? Верного друга, который будет честен с тобой? Боюсь, что это наигранно, моя очаровательная Ильдико. Взять, хотя бы, ржание табуна. Неужели ты действительно веришь, что лошади таким образом чествовали своего короля? Латобий и Лабурас, будьте благосклонны ко мне, как и все остальные боги!